Вулканы, любовь и прочие бедствия - Сигридур Хагалин Бьёрнсдоттир Страница 33

—Видела: просто ужас, на фиг!— Йоуханнес вытягивает руку за борт и отталкивает дохлую форель. Чем дальше мы плывем по озеру Клейварватн, тем больше их становится, они качаются на воде бледными брюхами кверху. Йоуханнес беспокойно смотрит на небо: — Тут в воздухе какая-то хрень тревожная, прямо чувствуешь, что вот-вот начнется извержение.

—Немудрено это почувствовать, если об этом кричит каждый сейсмограф в округе,— говорю я, но мне приходится признать, что он прав: в воздухе что-то разлито, он загустел от тишины и вони серы, даже крачки и те замолчали. Лишь тарахтение мотора нарушает гнетущую тишину, нависшую над озером, преломляется на крутых склонах гор и отдается потусторонним эхом над водной поверхностью, и мы все хотим побыстрее закончить наш поход (хотя никто и не высказывается об этом вслух), пока датчики газа у нас в нагрудных карманах не начнут завывать.

—Вот зараза, нам новые датчики потребуются!— Ульвар, техник из Центра исследований энергетики Исландии, поднимает из воды поплавок и трясет свисающим с него датчиком.— Это все уже к чертям разнесли.

—Так, должно быть, и есть: вчера, когда прибор стал подавать сигналы, показатели серной кислоты просто взбесились,— говорю я.— Мы с новым датчиком не выедем, озеро уже стало опасным.

Забираем пробы, третий раз за эту поездку, у Ульвара дрожат руки, так что он роняет пробирку в воду; в конце концов разворачиваем лодку и направляемся к берегу. С каждым метром, на который мы приближаемся к земле, мне становится все легче и легче.

—Кого там еще принесло?— спрашивает Йоуханнес, когда на стоянку с громким тарахтением въезжает большой мотоцикл.— Полиция же вроде все перекрыла?

Мотоциклист слезает, снимает шлем, вынимает из сумки фотоаппарат и поднимает к лицу, и вот на берегу уже сверкают вспышки — щелк, щелк, щелк,— словно радостные возгласы.

—Это Тоумас Адлер,— отзывается Йоуханнес.— Фотограф. Я с ним при извержении у бухты Кедлингарбаус познакомился, он меня тогда сфотографировал, и у него получились нехилые снимки. И извержения тоже. Я его даже к себе на день рождения приглашал. Анна, ведь ты с ним знакома?

Не могу выдавить из себя ни слова, обреченно сижу на скамье в лодке, которую несет все ближе и ближе к берегу — сажень за беспощадной саженью,— Тоумас опускает фотоаппарат и улыбается мне своей ослепительно кривой улыбкой.

—Здравствуйте,— говорит он, когда мы приближаемся к берегу, обращается ко всем, а смотрит на одну меня, подает мне руку, чтобы помочь сойти на сушу. Я опускаю взгляд, не принимаю помощь, а сама спрыгиваю на берег на трясущихся ногах. Мне до боли в руках хочется коснуться его — что он, черт побери, здесь забыл?!

—Уф, это одна из самых моих жутких поездок,— вздыхает Ульвар.— Озеро в любой момент может взять и извергнуться — а уж вонища-то!

—Как тебе удалось пройти через кордоны?— спрашивает Йоуханнес.— Я думал, полиция сюда никого, кроме нас, не пускает.

—Просто не дал себя остановить,— отвечает Тоумас, вынимая из-под защитного жилета удостоверение службы гражданской обороны.— Мне удалось убедить начальника полиции, что здесь надо задокументировать все действия с самого начала, и мне можно сколько угодно ездить по закрытой зоне и фотографировать.

—Милан Петрович вряд ли бы пришел от такого в восторг,— замечает Йоуханнес.— Ему не нравится впускать в закрытые зоны представителей прессы.

—Я здесь сам по себе, под свою ответственность,— произносит Тоумас, блаженно улыбаясь.— Милан под конец сказал: «Хочешь упасть в вулканическую трещину — пожалуйста, падай на здоровье!»

Земля у нас под ногами дрожит, все замечают это, прислушиваются, но толчки успокаиваются; судя по всему, за ними больше ничего не последует.

—Не пора ли нам в дорогу,— зовет Ульвар, озираясь.— Жутко неприятное место. От этой серной вони муторно становится.

Он прав: показатели на датчиках газа повышаются. Нам нужно выбираться из низины, окружающей озеро, пока сероводород не осядет там и не превратит ее в смертельную западню.