Лёка. Искупление - Эдуард Верин Страница 32

Снежана пришла в себя и ощутила, что у нее сильно болит голова.

Что это с ней было? Странно… Как будто она в комнате, где ни света, ни звука, ни времени. Казалось, что у нее, Снежаны Преображенской, отключились все органы чувств, но быть она не переставала. Что-то как будто говорило в ней: «Я есть, я жива, я здесь…».

Что же это было-то, а?

Она тихо застонала и попыталась дотронуться до головы правой рукой, но не смогла – руку что-то держало. «Ночная рубашка рукавом о кровать зацепилась!» – пронеслась мысль.

Снежана приоткрыла глаза и огляделась. Оказалось, что она лежит на голом диване в какой-то малюсенькой комнатушке без окон. И не ночная рубашка на ней, а легкий голубой свитер и брюки, и вроде бы она собиралась ехать куда-то… Так что, приехала? Где же она?

Нет, это не было похоже на то странное место, где не было света, звука и времени, а лишь только ощущение того, что ее душа есть и исчезнуть, перестать быть никак не может.

Здесь же – комната как комната. Вот стул, вот маленький столик. Тускло светит настольная лампа. Вот только где это она, Снежана Преображенская, а?!

– Что за хрень… – изумленно пробормотала Снежана и еще раз попыталась дотронуться правой рукой до головы, пульсирующей болью. Рука опять не поддалась. Снежана дернула рукой сильнее – чуть выше раздалось слабое звяканье. Снежана посмотрела – рука была прикована ржавыми наручниками к тонкой, такой же ржавой трубе, которая шла вдоль всей стены, горизонтально, параллельно дивану.

Снежана тихо вскрикнула и окончательно пришла в себя. Что с ней случилось? Где она?! И как здесь оказалась?!

Не было ничего – только эта чужая, незнакомая комната и плотно запертая дверь с куском синей резины внизу, приделанным так, что между дверью и полом не было ни малейшей щели.

Глухо стукнуло сердце, и Снежану вмиг охватил ужас. Как птица, попавшая в силки, она стала биться, стремясь обрести свободу, – лихорадочно трясла рукой, рвалась, пытаясь сбросить с себя наручники.

– Эй! – закричала она. – Эй! Кто здесь?!! Помогите! А! А-а-а!!!

На ее крик никто не отозвался, лишь где-то очень-очень далеко послышался лай собак. Снежана набрала в грудь воздуха, чтобы закричать вновь, но передумала.

Не сама же она, в конце концов, приковала себя к этой трубе! Это сделал какой-то человек. И он наверняка где-то рядом! Снежана почувствовала, как на спине выступил холодный пот, – она вдруг подумала, что звать, наверное, не стоит. Мало ли кто войдет в комнату через эту странную дверь!

Она еще раз – уже медленнее и внимательнее – оглядела комнату. Что-то в ней показалось Снежане знакомым. То ли эта ржавая труба, то ли синяя резина внизу двери – что-то из этого она когда-то видела…

Да, видела! Она, несомненно, когда-то была здесь! Тогда тут многое было не так, но вон – странная проволока с допотопными прищепками, протянутая от стены к стене под самым потолком. Она точно видела эти прищепки! Но когда?! И что это за место?!

Где она? Что с ней случилось? Она помнила, как собиралась в больницу, как поругалась с Лёкой, помнила, как стукнула эту нахалку, сующую нос в чужие дела… Ну а потом? Что было потом?

Изо всех сил напрягая память, она в то же время не оставляла попыток освободиться – пробовала левой рукой разжать наручники, сковавшие правую. Не получалось, никак не получалось! Для этого нужен был ключ, очень простой ключ, в форме буквы «Г» – Костя когда-то показывал ей такой. На всякий случай Снежана поискала рядом, но нет, ни ключа, ни чего-то просто подходящего по форме не нашлось.

Внезапно за дверью послышались торопливые шаги. Снежана тихо ойкнула и вжалась спиной в холодную стену, ожидая увидеть чудовище.

Дверь открылась, вошла Лёка.

В тот самый миг, когда она вошла, Снежана вспомнила эту комнату. Ну конечно! Это же дом Лёки, фотолаборатория ее покойного отца! Она бывала здесь, и не раз – только очень давно. На этой проволоке с поржавевшими металлическими прищепками сушились фотографии. А вот там стоял увеличитель, и будь он на месте, Снежана сразу бы поняла, где она оказалась. А дивана здесь раньше не было. И даже наручники эти она знает – много лет назад Лёка показывала их ей.

Испуг прошел, и Снежана испытала огромное, радостное облегчение человека, который проснулся и обнаружил, что кошмар был не концом жизни, а сном.

– А, очнулась! – сказала Лёка буднично и опустилась на стул. – А я твою машину подальше от дома отогнала. Вот – держи ключи! Да, и телефон твой я выкинула. Извини.

Она бросила ключи от машины на диван. Снежана проводила взглядом ключи, а потом посмотрела на бывшую подругу. Чувство облегчения быстро сменилось гневом.

– Ты че, Лёка, совсем офигела?! – начала она грозно. – Это что за хренотень, а?! – Она потрясла рукой с наручниками.

Наручники несколько раз мелодично звякнули о трубу.

– Ты рукой лучше не тряси, – как ни в чем не бывало посоветовала Лёка. – Браслеты затянуться могут, потом рука болеть начнет.

– Ты че, подруга, вообще страх потеряла?! – взвилась Снежана. – Я тебя русским языком спрашиваю – что это за хрень ты тут затеяла?!

– Ты пока поживешь у меня, – сказала Лёка спокойно. – Считай, что ты в гостях.

– Что?! В каких, мать твою, гостях?! – голос Снежаны взвился ввысь, а потом перешел на хрип. – И что значит – пока поживешь?! Почему я должна у тебя жить? И сколько это – пока?