Случайная женщина - Джонатан Коу Страница 31

Она миновала высоченный электрический столб, который хорошо помнила, и оказалась на самом гребне. Какой-то доброхот, несомненно за плату, установил здесь топоскоп. Среди вас, вероятно, найдутся люди, кому это слово ни о чем не говорит, потому объясняю: топоскоп — это нечто вроде круглой карты, вырезанной в камне. У меня просто дар толкователя. Мария не без интереса обнаружила, что города Стаффорд и Личфилд лежат к северу, Ковентри и Рагби — к востоку, Челтенхем и Глостер — к югу, а Ладлоу — к западу. А у любопытного читателя появилась зацепка, чтобы с приблизительной точностью определить местонахождение Марии. Обратив взгляд на восток, она увидела жилые башни окраин Бирмингема, окутанные голубой дымкой, и возвышавшуюся над ними зеленую крышу сумасшедшего дома Рубери. Мария попыталась прикинуть, сколько времени прошло с тех пор, как она видела этот пейзаж в последний раз.

Она забралась на холм с особой целью, и к тому же бесстыдно ностальгической. Она надеялась, что это место напомнит ей о том дне, когда маленькая девочка по имени Мария, казавшаяся теперь в лучшем случае ее тезкой, пришла сюда вместе с семьей и потерялась, заплакала и упала в высокую траву. И холм напомнил, а что ему оставалось. Или, по крайней мере, заставил Марию задуматься о том дне, но в целом воспоминание получилось прискорбно бледным. Зелень вокруг занимала Марию куда сильнее, чем память о давно утраченном детстве. Бродя по траве в рассеянных поисках кочки, о которую она тогда споткнулась, Мария невольно заглядывалась на цветущий утесник, на шелестящие кусты остролиста, на сойку, мелькавшую перед глазами, на боярышник. Мать когда-то учила ее песенке про зяблика, скрывавшегося в боярышнике: «Корочку хлеба съем я без сыра, много ли зяблику надо». И что эта песенка делала в ее голове все эти годы? Марии вдруг стало жутко и грустно оттого, что родители так постарели. Но и грусть прошла, и на ее исходе Мария ощутила странную пустоту. Внезапно ей показалось, что парк не имеет никакого отношения к тому, что она помнила, он не принадлежит ни ее юности, ни среднему возрасту, ни памяти, ни надежде. Вот и хорошо, отныне Мария оставит все это позади.

Она услышала, как неподалеку запел жаворонок. Птица сидела на ветке боярышника и смотрела на Марию с пристальным интересом, можно сказать, завороженно. Мария ответила жаворонку таким же взглядом, некоторое время эти два существа не двигались с места, уставясь друг на друга. Лично я не берусь судить, о чем каждый из них думал в тот момент. Мне даже трудно определить, кто из этих двоих мне по-человечески ближе. Но давайте ради нашей истории примкнем к жаворонку, который в конце концов не выдержал пристального взгляда Марии. Вспорхнул с ветки и полетел. Взлетая, жаворонок оглянулся на Марию: она съежилась; сделал вираж — Мария зашевелилась, все сильнее убывая в размере; взмыл вверх и снова глянул на ее маленькую фигурку на склоне холма. Он поднимался выше и выше и вскоре уже не видел ничего, кроме холма, где мы и оставим героиню, пусть она наконец найдет успокоение, наша Мария, неразличимая пылинка, поворотившая назад, к дому, одинокая и равнодушная, равнодушная даже к смерти, которую, кто знает, может быть, уготовил для нее следующий — ближайший — случай.