Блистательный и утонченный - Терри Саутерн Страница 30

Ральф и Барби устроились в кабриолете, в огромном театре для автолюбителей, и теперь Ральф смешивал два виски с кока-колой в бумажных стаканчиках, которые он только что достал из бардачка.

— «Будь готов» — это наш девиз! — весело произнесла Барби.

Прелестная девушка лучезарно улыбалась; Ральф предложил ей пойти после сеанса в «Месье Крок», модный клуб-ресторан на Сансет Стрип. И по этому случаю Барби надела свое чудесное чесучовое, простое, строгое, красивое платье с тонкой, мерцающей линией жемчужно-розовых пуговиц, которые окаймляли ее груди, как теплые стрелы. Ее волосы были зачесаны назад, с двумя маленькими гребенками, оставляя белую линию пульсирующего горла, вызывающе изогнутого, и под натянутыми сухожилиями можно было различить биение пульса. На первый взгляд, мимолетно, когда ее лицо было спокойно, она могла напоминать убийственно сексуальную лесбиянку-инженю, но под этой маской отполированного лоска девушка скрывала свою хрупкую сущность, нежную, окруженную теплом атласа и кружев.

— Ну так выпьем! — сказала шаловливо, подняв свой стаканчик.

— Выпьем за леди! — парировал Ральф. — Задницы вверх!

Барби скорчила кислую мину, сначала в насмешливом выговоре, чтобы Ральф устыдился своего тоста, а затем в искреннем отвращении, попробовав напиток.

— Уф-уф, — многозначительно сказала она, покачала головой и вернула Ральфу почти полный стаканчик. — Нет, спасибо. Налей мне еще кока-колы, пожалуйста.

Ральф с видом комичного упрека добавил кока-колы в ее чашку, а Барби в свою очередь благовоспитанно отодвинулась в сторону бокового окна и, как будто оставив юношу на испытательный срок, уставилась на отдаленный экран, на котором в данный момент демонстрировался новостной блок двухнедельной давности. Пока что они сидели в относительной тишине — поскольку Ральф выключил маленький усилитель, который работник кинотеатра прикрепил к их окну, — как одна из сотен пар, каждая из которых, отдельно, в темноте, в безбрежном парковочном пространстве, приютилась и смотрела утратившие новизну, безмолвные, полные боли и горя мировые новости… постепенно начал капать дождь.

Ральф закрыл окно со своей стороны и, видя, что Барби не может справиться со своим окном, наклонился, чтобы помочь ей, и легко поцеловал ее в висок.

— О, начинается дождь, — сердито сказала Барби, замерев от проявления такого внимания. — А я не взяла шарф! О, как это ужасно!

— О, я не знаю, — сказал Ральф, — может быть, это и к лучшему. — Он стал энергично наводить порядок в машине, здесь и там поправил матерчатую крышу и закрыл крышку вентилятора. Он включил радио и отыскал на какой-то волне мягкую музыку, а Барби безнадежно смотрела на все это. В преломлениях света, идущего с экрана и отражающегося от панели радио, ее спокойное лицо менялось в полутьме, как будто высеченное скульптором-волшебником, отображая грани ее красоты, которые были постоянными и ускользающими одновременно, и казалось, в ее глазах пляшут маленькие огни.

— Но у меня ничего нет, — объявила она, — что я могу одеть на голову!

Оказалось, что в матерчатой крыше как раз над головой Барби была маленькая дырка, и еще до того, как Ральф успел внять ее жалобе, капли дождя стали падать на девушку. И стало понятно, что ничего не остается делать, кроме как перебраться на заднее сиденье. Ральф освободил пространство, подвинув свое кресло прямо к рулю, и когда Барби — осторожно пытаясь перебраться назад со стаканчиком в руке — протянула было стаканчик Ральфу, он поторопил ее делать этот маневр побыстрее, и даже в самом крайнем случае это было бы вполне осуществимо, поскольку у юноши были заняты обе руки — одной он удерживал откинутое кресло, а другой держал свой стаканчик, так что Барби благополучно перебралась. Она прикончила свой виски в один глоток, состроив жуткую гримасу, но тут же снова обрела вполне счастливый и довольный вид, как будто эта шалость полностью могла быть оправдана данными обстоятельствами.

И минуту спустя они уже уютно сидели рядышком, на заднем сиденье, и все вокруг, казалось, стало темнее и каким-то образом предполагало абсолютное уединение, и когда Ральф снова налил им выпить, на дальнем экране наконец начался фильм, «Грозовой перевал», но изображение раскололось, как и кадры на экране, под ручьями дождя, хаотически стекающими по лобовому стеклу, а из такой близкой мягко сияющей панели радио играла музыка, «Настроение индиго».