Бабушки - Дорис Лессинг Страница 29

С учетом этих трудностей все прошло хорошо, и под конец Джесси поцеловала Викторию. Томас тоже, по-братски, Эдвард снова заколебался, а потом тепло обнял ребенка.

— Добро пожаловать в семью, — приветливо сказал он, хотя это и прозвучала немного похоже на судебное распоряжение.

Эдвард был недоволен, что встреча состоялась до анализа ДНК.

Виктория возвращалась домой, не зная, чего добилась, и в какой-то мере сожалела, что вообще позвонила Томасу, а потом она вспомнила Сэма и заплакала, ведь ее муж был таким надежным человеком. Не только римляне канонизируют кого попало. Если бы пару лет назад Виктория могла заглянуть в будущее и услышать, что она будет думать и говорить о Сэме после смерти, она бы не поверила.

Все это, каждый внезапный поворот, обсуждалось с Бесси, как правило, в темноте спальни Виктории. У Бесси — в бывшей квартире Филлис — стало просто невыносимо. Мальчишки, уже шестнадцатилетние юноши, совсем от рук отбились. Мать едва-едва удерживала их в узде, а Бесси они вообще не слушались. Квартира принадлежала им столько же, сколько и ей, о чем они постоянно напоминали, но все счета оплачивала она одна. Они воровали машины целиком и на запчасти, зарабатывая на то, что было нужно им. Бывало, что Бесси заставала дома пьяных или обкуренных ребят, квартира превращалась в свинарник. И ей регулярно приходилось за ними убирать. Свою комнату она запирала на замок, чтобы братья с их дружками не взяли ее деньги, но таких замок на двери вряд ли удержал бы. Полицейские знали их шайку и время от времени забирали одного или парочку. «Они в итоге попадут в тюрьму», — сказала Бесси Виктории, а та и спорить не стала. «Тогда, возможно, вся квартира будет моя», — вероятно, думала Бесси, но вслух этого не говорила. После смерти Филлис осталась пустота, постоянно напоминавшая, что некоторые люди в целом представляют собой куда больше, чем сумма их частей. Ее влияние было огромным — и во всем этом доме, и за его пределами. Люди часто приходили сказать Бесси, как много для них сделала ее мать. «Жаль, что она для меня теперь ничего не может сделать», — думала Бесси, но вслух не говорила. Ей хотелось бы позвать жить к себе лаборанта с Ямайки, если бы только ситуация позволяла. Он был благоразумным мужчиной, Филлис бы одобрила — но не имел собственного жилья. Бесси, считай, тоже. Поэтому теперь она снова спала в одной комнате с Викторией.

Бесси посоветовала подруге сделать тест ДНК. Виктория раньше о таком и не слышала. Они вместе начали сочинять письмо к Стэйвни, переписывая его снова и снова, Бесси все казалось надежным и корректным, а Виктории — сухим и недружелюбным. Письмо, которое в конце концов получил Томас, было написано дрожащей рукой заплаканной Виктории, вокруг которой валялись изорванные черновики. Она пошла отправлять его в четыре утра, рискнув пройтись по мрачному району и думая о том, что если ее захотят ограбить, это будут никчемные братья Бесси либо их дружки.

«Дорогой Томас, меня крайне расстраивает мысль, что ты можешь подумать, будто я пытаюсь возложить на тебя и твою семью какие-то обязательства. Я так волнуюсь, что плохо сплю. Я бы предпочла сделать вам с Мэри анализ ДНК, по которому можно судить, ты ли отец ребенка. Пожалуйста, напиши или позвони и скажи, что думаешь. Я не хочу навязываться». Она рвала письмо несколько раз, потому что первое заканчивалось словами «с любовью» — нет, это, разумеется, слишком дерзко. Но потом Виктория вспомнила их лето и подумала: как же тогда написать — «с добрыми пожеланиями»? И она переписывала, то с любовью, то с добрыми пожеланиями, потом, измучившись, написала: «С самыми лучшими пожеланиями», сбегала, отправила письмо и рухнула на кровать.

Получив письмо, Томас тут же позвонил Эдварду и прочел его и ему.

— Ну, что скажешь теперь?

— Хорошо, ты выиграл, но я все равно не зря тебя предупредил.

Джесси тоже прочитала.

— Умница. Мне нравится эта девушка.

— Вам действительно нужен этот идиотский тест?

— Да, сходи. Нельзя расстраивать Эдварда.

Так она стала союзницей своего грешного сына.

— Малышка, девочка, — сказала она. — Наконец-то. И, кажется, такая умненькая.

Итак, они сдали анализы, но еще прежде, чем пришел результат, Томас позвонил Виктории и спросил у нее номер счета в банке. А у нее его не было. Он велел ей немедленно открыть счет, так все будет намного легче. Как выяснилось, под «всем» подразумевались такие-то ежемесячные отчисления на содержание Мэри, «и посмотрим, как пойдет дальше». Платила Джесси, но когда Лайонел узнал обо всем, пообещал тоже вложиться.

Они еще раз собрались на чай, в этот раз уже с Лайонелом. Мэри сказали, что ее познакомят с дедушкой, и она шла уже без страха, вспоминая добрую улыбку Джесси.

Лайонел Стэйвни оказался крупным импозантным мужчиной, в каком-то смысле вроде Джесси — казалось, что она представляет в семье их обоих — и отца, и мать. У него была серебристая грива, цветастая рубашка — тоже как у Джесси. За столом они расположились друг напротив друга, как зеркальное отражение.

Лайонел взял ручку Мэри и сказал:

— Значит, ты и есть малышка Мэри. Очень рад, что мы наконец познакомились. — Он с торжественным видом наклонился и поцеловал крошечную коричневую ручку, а потом подмигнул, и она захихикала. — Какой славный ребенок, — сказал он Виктории. — Поздравляю. Что же ты так долго скрывала от нас это сокровище? — Лайонел распростер объятия, Мэри подошла и уткнулась лицом в рубашку со всеми цветами радуги.

Эта встреча завершилась, но вскоре состоялась еще одна.

— Вот моя сливочная карамелька, мой маленький шоколадный эклерчик, — приветствовал Мэри Лайонел и заметил лицо Виктории — она занервничала, вспомнив милые кулинарные метафоры Сэма. — Если я буду говорить, что съем тебя, — сообщил Лайонел малышке, — воспринимай это лишь как обоснованное выражение моей искренней привязанности.

Когда Виктория с Мэри ушли домой, Эдвард заговорил с отцом:

— Если не понимаешь, почему не следует называть ее шоколадной, то ты отстал от жизни.

— Ох боже, боже мой. Отстал? Ну ладно, пусть будет так.

— Лайонел, — вступила и его бывшая жена, — мне кажется, иногда ты ее немного пугаешь.

— Но ведь ненадолго. Какая она милашка! Такая малышка… Я просто на седьмом небе. А вот если бы у нас с тобой была девочка, мы бы, наверное, не разошлись? — спросил он у Джесси.

— Бог знает, — ответила она, решив, что и на Всемогущего распространяется презумпции невиновности.

— Естественно, нет, — сказал Эдвард, скорее, упирая на то, чего не надо делать в настоящем, чем осуждая сделанное в прошлом.

— Да, да, да, — вставил Томас. — Счастливые семьи.

— Я лишь хочу получить право на свидания. Разве у деда в наши дни не может быть никаких прав?

— Приходи, тебе всегда рады, — сказала бывшая жена. — Но давай не злоупотреблять своей удачей.

Томас позвонил Виктории и попросил разрешения взять Мэри с собой в бассейн. Виктория сказала, что малышка не умеет плавать, а Томас пообещал, что научит.