Записки сахалинского таёжника - Валерий Маслов Страница 28

Западать на ёлке — любимая фишка соболя. Но соболь сидит крепко, его не испугаешь ударами топора по дереву. Приходится простукивать по стволу ели с малопульки, начиная с самой макушки. С ружья так не постучишь, — нужно с собой таскать много патронов, а это — лишний вес, накладно для кошелька и шума будет много. Пачка мелкокалиберных патронов имеет объём в два спичечных коробка, в одной пачке пятьдесят патронов. Так что стучи, сколько душе угодно!

Прицелился в бельчонка, верхний ствол выплюнул кусочек свинца, — зверёк упал на землю. Подскочила собака, хватанула поверженного грызуна. Охотник выругался, грозно зарычал. Белка зверка бросила, в сторону отошла, внимательно посмотрела на хозяина: мол, что глотку рвёшь, сквернословишь? — Не буду я его есть. Просто по собачьему этикету положено подержать в зубах дичь, которую нашла, — имею на это полное право!..

Белка зверьков не рвет, когда одна. Пастью придавит, — на этом все. У человека выработался рефлекс: если собака что-то схватила, значит, сейчас порвет или съест, — на то она и собака…

Стреляет белок, конечно, не в глаз, — больно глаз у белки мелкий. Да, и нет смысла выцеливать белке в глаз: зверёк этого не стоит, — грош цена беличьей шкурке. Ну, два гроша — не больше! Сидящую на дереве белку бьет в голову. Когда попадается «бешеная» белка, — приходится переключаться на нижний ствол.

Денёк сегодня — просто замечательный! А ведь только утро, охотник в начале намеченного пути. Если так дело дальше пойдёт, — на базовое зимовье придёт с хорошей добычей! Фарт попёр, соболя бы застрелить! Соболиная шкурка ему, в сущности, не нужна. Здесь дело в другом — в престиже, в карьерном росте! Надоело в учениках ходить. Возьмёт соболя, — тогда автоматически становится охотником-промысловиком, минуя первую ступень охотника-любителя. Через первую ступень прошли почти все охотники-промысловики. Это нормально, так и должно быть. Есть исключения, которые не могут спокойно ходить. — Они прыгают через ступеньки, как, например, Тимоха.

Прошёл предпоследний Сеймовский брод. Тропа с берега, сразу от воды, круто полезла на сопку. Да как круто полезла! — Местами приходится включать «передний мост», — то есть, помогать руками. Зимой на этом участке тропы, однако, тяжеловато будет: подняться не проблема, а вот спускаться — опасно для жизни.

Тропа верхом обходит каскад водопадов. Один водопад большой. Конечно, не Виктория, и даже не Илья Муромец, который на Курилах. Водопад метров шесть высотой. По Сунсури не идёт сима с горбушей, — не может рыба преодолеть высокую водную преграду. А мальма как-то пробирается.

Хотя на счёт рыбы-симы, — не берется утверждать, что её нет на Сунсури. Сима — ещё та рыба: она может летать! Горбуша точно не идёт по Сунсури. От Сеймовских водопадов до реки Найбы по тропе — около двух километров.

Забрался наверх. Слева, метрах в двадцати от тропы, — обрыв высотой за полсотни метров. Внизу грохочет, беснуется вода. Хотел, было, покурить, передохнуть после крутого подъёма (дальше тропа идёт по ельнику, постепенно спускаясь в пойму), — впереди по курсу Белка заголосила и кричит как-то по-другому. Ну, теперь точно соболь! — решил парниша. Должен же когда-то застрелить соболя!..

Собака замолчала — раздался свист.

Может, когда-то и застрелит соболя, но только не сейчас. Впереди люди и, похоже, свои: чужие в это время года здесь не ходят, не должны ходить. По тропе к нему летят две суки, Белка и Беся, — кто быстрей?.. Беська бежит здороваться. Собака чувствует, как кто из людей к ней относится. У Тимохи с Бесей — взаимная симпатия. Белка об этом знает, ревнует — ужас как!..

Беся подбежала первой, парниша погладил, приласкал собаку. Белка под руку свою голову суёт, Бесину голову от хозяина отпихивает. — Собаки начали друг на друга рычать.

— Ну-ка, хорош! А то сейчас как рыкну обоим! — грозно, на повышенном тоне сказал охотник. Усмирил собак, предотвратил междоусобный конфликт.

Суки виновато завиляли хвостами: а что? мы ничего! так просто, — рык нечаянно вырвался!..

— Здорово, охотник-промысловик. Куда собрался? — Николай подошёл.

Следом его товарищ Володя, тот самый, с птицефабрики, который сторожит добро народное. Поздоровались, сели на валежину, Тимоха с Володей задымили.

— Как, Тимка, дела? Изба новая функционирует? Соболей много взяли? — завалил вопросами Николай.

— Дела, Коля, — как сажа бела: хреново дела на счёт соболей. А в остальном — всё прекрасно. На переходах трёх соболей взяли: на Сохе, на Втором и на Ключе.

— А говоришь: хреново на счёт соболей!..

— Я имел в виду собак. На Литовской что-то тихо. А как изба новая функционирует — посмотри! — снял шапку, показал свою плешивую голову. — У Чапая похлеще, он выше ростом.

— Что это? — с испугом спросил охотник-договорник.

У ребят лица изменились в момент. Радость встречи сменилась чуть ли не на страх, — повело их физиономии конкретно! Вот не везет: хотели, было, поохотиться… Придется, наверное, идти обратно. Николай сразу отстранился от молодого плешивого товарища.

— Что-что, — смола с потолка капает! А вы подумали — лишай стригущий, да? Собака — вот она, чистая, соображать надо!

— Да мы не подумали, что лишай, — Николай стал оправдываться, свой конфуз прикрыл шуткой. — Я подумал, что-то посерьёзней лишая. Чапай, наверное, уже встать не может, а ты, как ходячий больной, за доктором отправился! Вот это, думаю, бражку забаламутили! Допились — волос посыпался! — Николай смеется.

— Смейся, смейся. У вас такие же причёски будут, — вытащил с карманов рюкзака двух рябчиков и двух белок. — Заберёшь, Коля, с собой. Я, наверное, в город смотаюсь на пару дней, нужно кое-что взять. Ваську передашь, что завтра утром я не пойду на Литовскую.

Желание поехать в город возникло спонтанно, как только встретились. На новой избе эти товарищи ночь переночуют и сбегут на Десну. К Володе у парниши антипатия: какой-то он гладкий, скользкий. Может, Володя и нормальный человек, но он работал в милиции, охранял право и порядок, а Тимоха в молодости органически не переваривал бывших охранников права и порядка. Так что лучше в городе денёк побудет. Эти товарищи долго в лесу не задержатся, несмотря на то, что Николай — договорник и должен охотиться. Должен, но не обязан! В нынешнем охотничьем сезоне он больше в тайге не появится. Бесю оставит Ваську.

— Так Чапай на маленькой, на новой?

— Завтра на Десну собирается.

— Тимоха, а твоя собака на белок хоть лает? — спросил Володя нехорошим тоном, с издевкой.

Парниша сразу завелся, психанул, — за свою собаку обидно стало! Слепой, наверное, этот Вова! Но ясно, что недалёк умом, короче, — «бывший»…

— Глаза разуй, это что лежит? — схватил сразу двух белок и сунул чуть ли не в лицо Володе.

В лесу видит Володю первый раз, он не охотник, — товарищ Николая и Васька, с одной деревни. Водки попить с этим Володей пришлось. В пьяном угаре с ним были инциденты, ведь парниша органически не переваривает «бывших»! Трезвый-то он молчит, а как выпил — начинает припоминать всем «бывшим». Ему есть, что им напомнить: сколько раз, будучи на службе, эти «бывшие» прерывали концерты! Володя всего-навсего — Васька собутыльник, когда тот появляется в родной деревне погостить, водки попить.