Звезды в твоих глазах - Дженн Беннет Страница 26

Что правда, то правда. Ворф был для меня всем. Я и сейчас слежу онлайн за жизнью сыгравшего его актера, Майкла Дорна. И вероятно, видела все до единого его интернет-мемы.

– Мне не стыдно.

Не успеваю я добавить что-то еще, как передо мной пролетает рука Бретта. Когда он хлопает Леннона по плечу, мне приходится отклониться назад.

– Старина, глянь вон туда! – говорит Бретт.

– Ты что, ослеп? Не видишь, что здесь сидит девушка? – говорит Леннон, опять погружаясь в мрачное, нелюдимое состояние духа.

Бретт мельком глядит на меня:

– Ой, прости, Зори. – Он посмеивается, улыбается мне глуповатой улыбкой и вновь переключает внимание на Леннона: – Но ты все же глянь. Бармен оставил бар без присмотра. А бутылки как там стояли, так и стоят.

Безразличный взгляд Леннона, похоже, не оказывает на Бретта никакого влияния.

– Ждут, когда их кто-то возьмет, – уточняет Бретт.

– Да здесь же сидит сто человек, – говорит Леннон. Бретт стонет и на миг откидывает назад голову:

– Я же не говорю, что сейчас. Потом, после ужина. Они же не будут торчать здесь вечно.

– Все соберутся вокруг костра у Закатной площадки, – утвердительно говорит Рейган.

– Бармен возвращается обратно на свой пост, – сообщает Леннон.

– Значит, мы придумаем, как его отвлечь, – говорит Бретт. – Нам просто надо будет завладеть вниманием собравшихся у костра и как-то заставить его оставить бар без присмотра. Потом бац! – и его запасы у нас в кармане.

Мне его план не нравится. Нас окружают люди. Это не то же самое, что подшучивать над учителями, как в тот раз, когда мистер Сониак вышел с урока английского в туалет, оставив на столе телефон, а Бретт вскочил с места и воспользовался им, чтобы сфоткать свою пятую точку, пока он не вернулся… Впоследствии Бретт утверждал, что оно стоило понесенного им наказания.

Кендрик с недоверием смотрит на Бретта:

– Можешь назвать меня идиотом, но разве это не воровство?

– Точнее определения не придумаешь, – бурчит Леннон.

– Все-то вы знаете, – говорит Бретт, шевеля бровями.

Я смотрю на Леннона и вижу на его лице… озадаченность. Интересно, что все это значит?

– Так, народ, слушайте меня, – увещевает Бретт, – вино здесь не продают, для гостей оно бесплатно. Если я попрошу еще одну порцию этой тушеной овцы…

– Барана, – устало поправляет его Леннон.

– …то мне ее принесут. Все включено в стоимость. Мы просто получаем то, за что заплатили деньги.

– Ты хочешь сказать, заплатила моя мама, – говорит Рейган.

– Твоя мама просто супер, – ухмыляется Бретт.

– Какой же ты отвратительный, – говорит Рейган и бьет его по плечу тыльной стороной ладони.

Он и в самом деле отвратительный, хотя это ее совсем не расстраивает. Ни грубая лесть Бретта в адрес мамы, ни его опасное предложение. Даже Кендрика, которого я бы отнесла к категории здравомыслящих, доводы Бретта, похоже, убедили. Так что мои дурные предчувствия в этом отношении, может, и неоправданны.

После того как Рейган сообщает, что завтра нас ждет верховая прогулка, Бретт всю оставшуюся часть ужина продолжает вынашивать планы по краже вина. Подают десерт – замысловатый клубничный шербет с бальзамическим уксусом, который я не беру, потому как клубника в моменты обострения моей крапивницы входит в запретный список. А когда клиенты гуськом тянутся к выходу, чтобы направиться к Закатной площадке, привлеченные дымом костра и звуками акустической гитары, возможностей как-то отвлечь бармена становится все меньше.

– Ладно, что-нибудь придумаю, – заверяет нас Бретт, – до утра еще долго.

Рейган дергает его за руку:

– Пойдем. Давай немного прогуляемся.

Он улыбается ей своей ослепительной улыбкой, позволяет вытащить себя из-за стола, говорит какую-то шутку, которую я не слышу, и тычет локтем в бок. Вместе им так беззаботно и легко. Мне тоже хотелось бы быть такой же уверенной, как Рейган. А еще хотелось бы, чтобы он взял за руку не ее, а меня.

Но больше всего хотелось бы совсем другого – не чувствовать на лице взгляда Леннона. Все эти воспоминания, в которых мы копались за ужином, накладываются в мозгу с домыслами Саммер о наших с Ленноном отношениях, и в моей голове вдруг раздувается тревожная мысль.

Раз досужие слухи о том, что мы с Бреттом якобы замутили, достигли ушей Саммерс, то о них мог узнать и Леннон.

С одной стороны, мне не дает покоя мысль, что он может о них знать, с другой – что мне до этого вообще есть дело. Опять же, мое беспокойство по поводу Леннона никогда не было проблемой. Проблемой было его беспокойство по поводу меня. И ни маленькой сливочной помадки с арахисовым маслом, ни нежных воспоминаний о тухлых креветках недостаточно, чтобы убедить меня в том, будто ничего не изменилось.

9

Вслед за Бреттом и Рейган мы выходим на улицу и направляемся к площадке, украшенной металлическими фонариками. По правде говоря, здесь очень красиво. Солнце еще до конца не закатилось за горизонт, но с каждой секундой подходит к нему все ближе, горы за темнеющими силуэтами сосен подсвечены оранжево-розовым сиянием. Природа застыла между днем и ночью, причем здесь, среди дикой природы, эта картина волнует куда больше, чем в городе. Ощущение такое, словно сейчас произойдет что-то невероятное.

Площадка быстро заполняется народом, некоторые подходят к поручням полюбоваться закатом, другие разваливаются в просторных дачных креслах послушать непринужденные гитарные переливы. Снуют официанты, разнося после ужина кофе и чай. Мы проходим мимо Кэнди, которая как раз общается с какими-то гостями. Увидев Рейган, она подзывает ее, чтобы с ними познакомить. Мы, все остальные, сбегаем вниз по широким ступеням площадки и направляемся к месту, где в лагере оборудована чаша для костра.

Сам костер просто великолепен, вокруг него полукругом выстроились скамейки из распиленных в длину бревен. Несколько человек поджаривают на огне маршмэллоу, на столе стоит некое подобие аппарата для собственноручного приготовления сморов. Рядом возвышается беседка из кедрового дерева, украшенная белыми фонариками, а на песчаной земле под ее крышей красуются три дорожки с лошадиными подковами.

– Сыграем? – говорит Кендрик Леннону. – Но должен предупредить, что по части лошадиных подков я мастер, поэтому тебе, вероятно, против меня не устоять.

– В самом деле?

– Даже не мастер, а живая легенда, – утвердительно заявляет Кендрик, – по крайней мере, был ею в возрасте десяти лет, когда в последний – ладно, признаюсь честно, в последний и единственный – раз играл в эту игру.

– Это примерно то же, что бросать кольца на ярмарочной площади, а я в этом деле мастак, – посмеивается Леннон. – Так что давай. – Он смотрит на меня и спрашивает: – Ты как, играешь?