Ашкелонские хроники. 2010 – 2014 (сборник) - Константин Арама Страница 20

Глубокая ночь на улице, и мне, вопреки обыкновению, не спится. Думаю об отце.

Мой папа уже совсем старенький. Я не видел его почти пять лет. Когда я уезжал из России, он был относительно бодрым старичком, а сейчас, по словам близких, совсем уже не тот. Годы берут своё.

В детстве нас с братом родители время от времени оставляли ночевать то у родных, когда мы гостили в Казахстане, то в детском саду, где была такая возможность. Для меня это было испытанием: сколько себя помню, почему-то всегда хотел домой к папе.

Теперь, спустя почти тридцать лет, ко мне вновь вернулось, казалось бы, забытое детское чувство. Вернулось, и с каждым разом всё сильнее и сильнее ощущается та детская трагичность непереносимого одиночества.

Наверное, это правда, что мы остаёмся детьми до тех пор, пока живы наши родители. Не хочу думать о том неизбежном моменте, когда наверняка это узнаю.

Помню, как во время учёбы в колледже, где папа работал преподавателем, он подошёл к нам с братом на перемене и сказал, что умерла бабушка Акулина, его мама. К тому времени он сам уже был вполне пожилым человеком, но я почти подсознательно почувствовал в отце какую-то детскую растерянность.

Ровно такую же растерянность я вижу и в глазах своей двухлетней дочери, когда собираюсь на работу, а она не хочет меня отпускать. Но отпускать приходится, и это то, к чему мы с супругой её стараемся приучить.

Я ухожу, а она остаётся там, за дверью, чтобы забыться и погрузиться в свои маленькие, но важные дела. А я еду работать, стараясь отогнать грустные мысли о дочери, поскольку мне это напоминает обо мне и моём отце.

Днём легко не думать о семье, поскольку внутри есть ощущение контроля. Знаю, что с ними всё хорошо, знаю их распорядок и где они сейчас.

В течение дня научился не вспоминать о матери и отце. Но вечером, когда голова свободна от домашних хлопот и мыслей о работе, душа вновь начинает маяться, и грустные мысли не дают уснуть.