Утешители - Мюриэл Спарк Страница 17

Каролина увидела у него на лице выражение, которое, как ей помнилось, уже видела раньше. Смесь удивления и растерянности, какие испытывает человек, сталкиваясь с абсолютно новым для него и не поддающимся объяснению явлением. Выражение отчасти боязливости, отчасти возмущения, отчасти любопытства, но в основном радости. Это выражение появилось на лице Лоуренса во время спора, когда она заявила ему о своем решении принять католичество, из-за чего им предстояло расстаться. И он, и она были в расстроенных чувствах и едва ли понимали, что говорят. В ответ на какое-то замечание Лоуренса она со злостью бросила: «Я Бога люблю сильней, чем тебя». Тогда-то она и увидела у него на лице смесь удивления и растерянности, непонятным образом выдающую неосознанное и чуждое его натуре удовольствие, – то же самое выражение, которое появилось снова при ее словах: «Худшее уже позади. Я начинаю кое-что понимать».

– Но помни, я все еще болею, – добавила она. Он долго смеялся. Она пожалела, что ей пришлось его разочаровать, – она знала, что ее «выздоровление», по его расчетам, должно было быть другим и что он задавался вопросом: «С чего она взяла, будто больше никогда не услышит эти голоса?»

– Ты и вправду считаешь, милая, что теперь все будет хорошо? – спросил он.

– Да. Я в полном порядке. Только немного устала, но теперь, видишь ли, я знаю, что это за голоса. Жуткое испытание, но я сумею с ним справиться. Не сомневаюсь, что мне удалось установить настоящую причину. У меня есть план, и я постепенно тебя в него посвящу.

Она прилегла и закрыла глаза.

– Мне за тебя боязно, – заметил он.

– Из-за голосов. Ты хочешь сказать, мне не будет хорошо, если я все так же буду их слышать.

Он подумал и произнес:

– Посмотрим, запишет ли что-нибудь эта машинка.

– Хорошо, – согласилась Каролина. – Но если, допустим, она ничего не запишет, то что из этого следует?

– Ну, в таком случае, по-моему, тебе следует попытаться осмыслить это в символическом плане.

– Но голоса – они и есть голоса. Конечно, они что-то символизируют, но все же они – голоса. А еще пишущая машинка – тоже символ, но это настоящая пишущая машинка. Я ее слышу.

– Каролина, дорогая моя, я надеюсь, ты больше ее не услышишь.

– А я не надеюсь.

– Нет? Но почему, скажи на милость?

– Потому что теперь я знаю, что они такое. Теперь я настороже. Понимаешь, мне и в самом деле много лучше. Вот только усталость. – Она чуть повысила голос и заявила: – Если кто-то слушает, то пусть запишет.

Вот те раз!

– Бьюсь об заклад, ты их напугала, – весело сказал Лоуренс.

Она стянула юбку и скользнула под одеяло.

«При всем том, – подумал он, – она и вправду лучше выглядит. Почти совсем поправилась, только усталая».

Она засыпала, когда он ушел. Он спешил в Хемпстед повидаться с матерью – та позвонила ему и попросила срочно прийти. Он пообещал Каролине вернуться ближе к вечеру и сводить ее куда-нибудь поужинать. Перед уходом он напомнил ей про магнитофон:

– Не забудь нажать на клавишу, если что-то произойдет. Ты уверена, что с тобой все будет в порядке?

– В полном порядке, – сонно ответила Каролина. – Я могла бы проспать целый месяц.

– Вот и хорошо. Крепкого сна. Если что-нибудь понадобится, позвони моей матери. Я там буду минут через двадцать.

Каролина очень быстро уснула. Но даже во сне она оценивала свой сон. Говорила себе, что за последние полгода ей не спалось лучше. Приказывала себе спать дальше, потому что скоро она проснется и займется делом.

В этом месте повествования вполне уместно было бы заявить, что все действующие лица настоящего романа придуманы автором и всякое их сходство с реальными людьми чисто случайно.

Тюк-тюкити-тюк. В этом месте повествования… Каролина вскочила и нажала на клавишу магнитофона. Затем схватила заранее выложенные блокнотик и карандаш и застенографировала вышеприведенный абзац. И лишь после того, как умолк хор голосов, ее охватила дрожь. Она лежала в темнеющей комнате, дрожала и обдумывала, как ей быть с новой разновидностью муки – теперь, когда она вновь хорошо себя чувствует и обречена на здоровье.