Большая собака - Татьяна Соломатина Страница 14

– Значит, надо искать того, кому выгодна бабушкина смерть… – задумчиво посасывает кончик «конского хвоста» из густых тёмных длинных волос Маринка.

– Разве что дедушке, – по-старушечьи вздыхает Лидочка. – Наверняка ему одиноко без неё там… Где-то там… В бесконечных водах времени.

– Вот, значит, он и ударил! – безапелляционно заявляет подруга.

– Марина, хоть у тебя и грудь, и месячные, и физрука только ты можешь прищучить, но мне иногда кажется, что ты законченная кретинка!

– Нет, ну отчего же сразу кретинка?! Вот если она его так любила, а он, например, привидение, и тоже её любит, – тут же переключается Маринка на другой жанр, – и чтобы быть вместе, всего-то и надо, что умереть, то она вполне могла попросить его…

– Марина! Это всё-таки были мои дедушка и бабушка!

– Ладно-ладно, извини, что-то я и правда иногда кретинка. Не обижайся. Пошли газировки напьёмся, пока время есть до звонка…

Напротив их школы стоит жестяная будка, где в гранёные стаканы за копейку наливают простую газировку, а за три – с сиропом. Маринка всегда пьёт с тройным за девять копеек.

– Как тебе после такого варенья пить не хочется? – удивляется Лидочка.

– Так вкусно же!

– Воду пьют для того, чтобы утолить жажду, а не чтобы слиплось.

У Лидочки особые отношения с жаждой. Они с жаждой уважают друг друга издалека. Лидочка никогда не забывает брать с собой на море бутылку с пресной водой. Фонтанчики есть не на всех пляжах. Да и среди тех, что есть, действующие далеко не все. Пресной водой можно напиться. Тёплой газировкой – никогда. Девочка предусмотрительна, и жажда не трогает её. Если не уважать (и не уважить) жажду, если относиться к ней пренебрежительно и легкомысленно задеть, на её защиту придёт страшное чудовище Обезвоживание.

Школьные сентябри жаркие.

Но не такие жаркие, как первый студенческий июль. Последний экзамен летней сессии успешно сдан вчера на «отлично с отличием». И вчера же вечером Лидочка вздорит с мамой. Та не хочет отпускать её «с ночёвкой» к Ленке Лисневской. Лидочка пытается выяснить причину, по которой она не может весело провести время с друзьями на берегу моря ночью, но мама причину не говорит. Она говорит, что днём Лидочка может веселиться с друзьями на берегу моря, а вечером должна будет отправиться домой. И чтобы не позже одиннадцати! Но ведь на море они собираются именно вечером, когда спадает самая сильная жара. На всю ночь. Отпраздновать сессию.

– Ничего не знаю! Чтобы вечером была дома! Никаких ночёвок! И расскажи мне, кто там будет!

– Мама, да я всех и не знаю. Ленка Лисневская будет. Это её дом. Бабушка оставила в наследство. Она там сама живет. Одна. Правда, родители за забором, но всё равно одна. Вернее, даже с мальчиком. Ну, не то чтобы с мальчиком. Скорее с мужчиной. С Петей. Ему двадцать шесть.

– Вот видишь! А ты – с ночёвкой…

– Мама, но он не зэка, не насильник, он – врач. Друзья его будут. Тоже врачи. Ну и мы с Ленкой, и ещё девочки, ты их не знаешь.

– Зато хорошо знаю, что происходит, когда в одном месте ночью собирается много мальчиков и девочек!

– Мама! Мы собираемся есть шашлыки и купаться в море!

– И пить!

– Конечно. Жарко же!

– Не прикидывайся идиоткой.

– Я не прикидываюсь. Я честно тебе говорю, что мы будем пить холодное вино. Ленкин папа пообещал принести. Ленкин папа тоже не что-то там, а хирург. Отделением заведует. Приличная компания. Никаких водителей троллейбусов и прочего пролетариата. Сплошь интеллигентная публика, – не удерживается Лидочка от ехидства.

– Ещё неизвестно, что хуже.

– Мамочка, но я же должна с кем-то встречаться. Хоть с кем-то. Ну, не с мальчиками, так хоть с девочками. Гулять. Музыку слушать. И всё остальное.

– Ещё не время для всего остального! – отрезает мама.

– А когда оно, время, мама, если мне через несколько дней уже полных восемнадцать?

– Когда-когда. Тогда. Тогда, когда кто-то придёт в этот дом, познакомится с родителями…

– Мама! Но чтобы кто-то пришёл в этот дом, я должна с ними как-то, где-то знакомиться! И, вспомни, сюда уже приходили. И Генка…

– Колхоз! – фыркает мама.

– И Ванька.

– По лицу видно, алкоголик. И глаза, как бараньи яйца.

– Мама, я не знаю, как выглядят бараньи яйца, но у Ваньки красивые, чуть навыкате карие глаза.

– Жид потому что, вот и карие навыкате.

– Ладно. Генка – колхоз. Генка, талантливейший Генка, способный обаять всё, что попадает в периметр его ауры, невзирая на лица и чины, – колхоз! Ванька, милый, забавный, трогательный Ванька, Иван Петрович Баклушин – жид, о боги. Мам, ты сама себя послушай, пожалуйста, хоть иногда! Ну, а Герман чем тебе не угодил?

– Мажор! Сидит вальяжно, смотрит нагло, ключики от папиной машинки на пальчике покручивает. Да и слишком взрослый для тебя. Имя ещё это дурацкое – Герман. Германович. Германовна. Гер-ман-овна. – Интеллигентная стройная Лидочкина мама сейчас, в свои сорок, похожа на невольно подражавшую «пролетариям с Молдаванки» одиннадцатилетнюю Маринку. – Овна. Ужас!

– Мама, о чем ты? Я не собираюсь срочно рожать от Германа, Генки, Ваньки или ещё от кого. И, кстати, – смеётся Лидочка, – почти от всех получаются «ович» и «овна». Сидел и смотрел Герман нормально, извини уж его, что не как двоечник на педсовете согбенно стоял на полусогнутых, подобострастно глядя в пятый угол. Да и машина эта не папина, а его собственная. Старая японская дешёвая там машина. Он из рейса привёз. И ему всего двадцать четыре. Он старше меня на шесть лет. Папа старше тебя на пять.

– И ещё он высокомерный надутый павлин, этот твой Герочка! – пропускает мама подсчёты мимо ушей.

– Да какой же он надутый павлин? Скорее уж ты, мамочка, курица-скандалистка! Герман просто сел на табуретку, после того как ты предложила присесть, просто смотрел тебе в лицо во время отнюдь не светской с твоей стороны беседы, просто держал ключи от машины в руках. А ты ему такое говорила, что я чуть от стыда не сгорела.

– Лида! Я тебе только добра желаю! – строго говорит мама. – Потом спасибо скажешь!

После этой фразы про пожелание добра и последующее спасибо любые споры превращаются в скандал, потому Лидочка замолкает. Но решает, что всё равно поедет к Ленке, а там видно будет.

С Ленкой она дружит недавно. Они с разных факультетов. Случайно присели за один столик в студенческом кафе, и дома у неё Лидочка ещё ни разу не была. Потому что Ленка живёт страшно далеко. Если раньше казалось, что Маринка Гендельман живет страшно далеко – аж через три квартала, то что уж говорить о Ленке Лисневской, к которой надо добираться двумя трамваями в совсем неизвестную Лидочке часть города. А ведь Ленка каждый день ездит оттуда в институт, а потом возвращается обратно. И вроде неплохо себя чувствует. Есть ещё студенты, живущие на поселке Котовского, на Таирова, в городе Ильичёвске и даже в порту Южном! Лидочка ходит в институт пешком, как ходила в школу, и не понимает, как у постоянно курсирующих на далёкие расстояния однокашников ещё остается время на то, чтобы учиться, развлекаться и жить. Это ведь туда-сюда-обратно, поел, почитал и упал лицом в подушку. Чтобы утром всё сначала.