Последняя любовь лейтенанта Петреску - Владимир Лорченков Страница 13

– Парадный мундир надеть?

– Нет, – терпеливо объяснял Танасе, – это лишнее. Так вот, вы выходите из здания, а в это время, может, ко входу подъедет машина на бешеной скорости и резко затормозит. Как зачем? Нет. Машина будет наша. И водитель наш. Как зачем?! Чтобы привлечь внимание улицы. Вы что, там, пьяны, что ли?

– Никак да. То есть, нет. Виноват!

– Пьяны, – грустно констатировал Танасе, – но все равно слушайте, потому что если не сделаете все, как я сейчас говорю, выйдете в отставку без пенсии. Итак, вы вышли, машина подъехала. Вы, не обращая на нее никакого внимания, переходите дорогу, и направляетесь к киоску, где торгуют шаурмой. Ну, тот, что напротив нас.

– Знаю. Не покупал, но вижу регулярно.

– Еще бы не регулярно, киоск-то ведь там все время стоит, – начал раздражаться Танасе. – И вот, вы подходите к киоску, заказываете одну порцию шаурмы…

– И приношу ее вам, позавтракать?

– Идиот. Шаурма – это неважно. Сделайте потом с ней все, что хотите. Скушайте, выкиньте, подарите нищему, неважно.

– Так скушать, выкинуть или подарить нищему?

– Кретин, – начал скрежетать зубами Танасе, – я же сказал, неважно.

– Вас понял, шеф.

– Но самое главное для вас, – чеканил разъяренный Танасе, – когда вам протянут шаурму, заплатить за нее, и сказать высокому афганцу, который режет в киоске овощи…

– Я его узнаю?

– Непременно, – заорал Танасе, – ведь он высокий, а все остальные там – низкие!!!

– Виноват.

– Еще бы не виноват, кретин!!! Слушайте дальше. Итак, вы протягиваете деньги, и говорите, глядя высокому афганцу прямо в глаза… Теперь записывайте, что вы ему должны сказать.

– Записываю.

– Вы скажете ему: «Привет, Принц. А где твои остальные пятьдесят пять братьев и сестер?». При этом внимательно смотрите ему в глаза. Обязательно при этом сдерживаться, чтобы не моргнуть. Вы должны загипнотизировать его взглядом.

– Записал. А потом?

– Если он спрашивает, что вы имеете в виду, делаете вид, будто очнулись от какой-то мысли, и говорите, чтобы он не обращал внимания. Вы, мол, часто заговариваетесь. Потом вы переходите дорогу, и возвращаетесь в здание СИБ.

– Зачем?

– Продолжать работать, идиот!!!

– Понятно. А-а-а. Можно вопрос?

– Ну?!

– А где на самом деле его пятьдесят пять братьев и сестер?

Закончив ругаться, Танасе ногой отбросил остатки разбитого в бешенстве телефона, как вдруг услышал шорох в углу. Константин бросился туда, и вытащил к столу невысокого толстяка, по виду – сотрудника национал-радикальной газеты. Директор СИБ совсем забыл, что сегодня у него – еще один допрос. У него вообще все вылетело из головы. Все еще недоумевая, кто этот человек, и как он попал к нему в кабинет, Танасе дел толстяку подсечку, поставил ногу на грудь, и заорал, орошая слюной лицо, первое, что пришло ему на ум:

– Если ты, дрянь такая, не скажешь мне сейчас фамилию человека, который рассказал тебе про террористическое подполье, я тебя уделаю на смерть!!!

С трудом сглатывая, ошарашенный Дан Балан, – явившийся, как ему обещал майор Эдуард, «на встречу с интересным человеком», – выпалил первую фамилию, которая пришла ему на ум:

– Петреску…

* * *

– Две шаурмы, и без огурцов, пожалуйста, – попросил Петреску, и протянул деньги в окошко. – А то я как-то с огурцами взял, так они у вас почему-то кровью отдавали. Зарезали, что ли, кого?

– Зарезали. Огурца и зарезали, – поддержал шутливый тон Сергея высокий задумчивый араб, нарезавший овощи.

– Больше так не делайте, – рассмеялся Петреску, – негуманно это.

– На самом деле, – вмешался в беседу толстый смуглый повар, резавший мясо, – кровь была ваша. Это вы язык прикусили, до того шаурма вкусная была.

– Наверное, – искренне согласился Петреску, – шаурма-то у вас очень вкусная. Впрочем, положите-ка мне и огурцов.

– Видишь, Саид, – негромко сказал Осама напарнику, когда лейтенант с пакетами в руках отошел, – бывает, что и здесь кто-нибудь в хорошей шаурме разбирается.

Сержиу одобрительно фыркнул, и пошел за вторым подносом с овощами.

Петреску присел в парке, и развернул первый пакет. Это был его завтрак. С площади доносился гул: студенты все еще бастовали. Но Сергея это мало волновало. Наталью он попросил на площадь не ходить: все равно от этих выступлений, говорил он, толку не будет. В этом мире все всегда дорожает. И начало дорожать с тех пор, как люди придумали деньги. А на площади очень опасно: не бастующие камень бросят, так полицейский дубинкой ударит

Внезапно Петреску почувствовал, что за ним кто-то следит. Не оборачиваясь, лейтенант достал из кармана маленькое зеркало (в работе оно иногда бывало полезным) и выдвинул ладонь с ним вправо от себя. В зеркале замаячило отражение низенького мужчины в потертом кожаном плаще, старомодных темных очках, и желтых ботинках, явно давно ношенных.

– Слишком похож на шпиона, – задумчиво сказал Петреску, со зверским после бессонной ночи аппетитом расправляясь с шаурмой, – до маразма похож. Значит, какой-то опустившийся несчастный человек. Эй, бродяга!

– Вы меня, – робко приблизился мужчина, и Петреску увидел у него в руках пакет с пустыми бутылками.

– Тебя, тебя. Жрать, небось, хочешь?

Не успел мужчина ничего сказать в ответ, как Петреску резко встал, подошел к нему, и протянул один пакет. Оттуда приятно пахло свежими овощами и жареным мясом.

– Шаурма вот. Возьми, ешь.

Через мгновение мужчина в старом плаще видел лишь спину быстро уходящего Сергея, который не любил себя за такие порывы, и очень стеснялся выслушивать благодарность.

Подумав, мужчина присел на скамейку, и торопливо развернул пакет с шаурмой. Оглянувшись, начал есть. Два раза он едва не подавился. Закончив с завтраком, мужчина, – агент СИБа с двадцатилетним стажем, неудачливый старший лейтенант Мунтяну, получавший зарплату в пятьсот леев, – пошел к фонтану напиться. Он долго хватал воду побелевшими губами: шаурма была хорошо просолена и проперчена. Напившись, Мунтяну направился к елкам, растущим за Кафедральным Собором, и прилег вздремнуть. Легенда бомжа ему это позволяла. На случай, если к нему подойдут полицейские, у Мунтяну было удостоверение сотрудника СИБ. Конечно, ему следовало не подходить к Петреску, за которым ему поручили слежку, и уж тем более – принимать от лейтенанта еду. Но зарплату свою Мунтяну пропил еще в первую неделю после ее получения, и не ел два дня. Старший лейтенант СИБ знал, что слежка безнадежно испорчена. Но завтрак того стоил.

…Второй раз в этот день старшего лейтенанта Мунтяну Сергей Петреску встретил, когда возвращался домой через тот же парк. Сергей, уставший донельзя, брел по песчаной дорожке с двумя банками пива в руках.