Штормовой день - Розамунда Пилчер Страница 11

Я откинулась на спинку кресла и, задремав, услышала голос матери: «Я его не боялась, я любила его. Мне надо было вернуться».

А еще она назвала имя «София», но я так и не узнала, чье это имя.

Наконец я заснула, и мне приснилось, что я там. Но во сне дом в Боскарве не имел ни формы, ни очертаний, и единственной реальностью в нем был шум ветра, пробивающего себе путь в глубь суши, свежего и холодного морского ветра.

Вскоре после полудня я была в Лондоне, но хмурый день потерял форму и предназначение, и я не могла вспомнить, чем собиралась занять остаток дня. В конце концов я села в такси и отправилась на Уолтон-стрит повидаться со Стивеном Форбсом.

Я нашла его наверху — он разбирал ящик с книгами, полученными из одного старого проданного дома. Он был один, и когда я появилась на лестнице, поднялся и направился ко мне навстречу, решив, что это потенциальный покупатель. Когда же он понял, что это я, он совершенно преобразился.

— Ребекка! Вы вернулись!

Я стояла, не вынимая рук из карманов пальто.

— Да. Прилетела около двух часов дня.

Он смотрел на меня с вопросительным выражением.

— Моя мать умерла вчера рано утром, — сказала я. — Я как раз успела. Мы провели с ней весь вечер и все говорили, говорили…

— Ясно, — сказал Стивен. — Я рад, что вы повидали ее. — Он очистил от книг край стола и облокотился на него, скрестив руки и глядя на меня через очки. — Ну и что вы собираетесь делать теперь?

— Не знаю.

— Вы выглядите крайне усталой. Почему бы вам не взять несколько дней отпуска?

Я опять сказала:

— Не знаю.

Он нахмурился.

— Не знаете чего?

— Не знаю, что делать.

— Ну а что вас смущает?

— Стивен, вам приходилось слышать о художнике по имени Гренвил Бейлис?

— Господи, конечно! А почему вы спрашиваете?

— Это мой дед.

На лице Стивена появилось испытующее выражение.

— Боже мой! Когда же вы это обнаружили?

— Мне сказала мама. Должна признаться, я и имени-то этого не знала.

— А должны были бы.

— Он очень известен?

— Был. Лет двадцать назад, когда я был мальчишкой. В нашем старом доме в Оксфорде у отца над камином в гостиной висел Гренвил Бейлис. Так что можно сказать, он был частью моего детства и моего воспитания. Картина изображала серое бурное море и рыбацкую шхуну под коричневым парусом. При одном взгляде на нее, помнится, меня начинало подташнивать, как во время качки. Он был маринистом.

— Ну да, как бывший моряк. Он ведь служил в военно-морских силах.

— Тогда понятно.

Я ждала, что еще он скажет, но он молчал. Тогда я спросила:

— Что мне делать, Стивен?

— В каком смысле, Ребекка?

— У меня никогда в жизни не было семьи.

— Это так важно?

— Вдруг стало важным.

— Тогда поезжайте и повидайтесь с ним. Что может вам помешать?

— Я боюсь.

— Чего?

— Не знаю. Наверное, оскорблений. Или равнодушия.

— Там происходили жуткие семейные баталии?

— Да. И разрыв. «Чтоб ноги твоей здесь больше не было» и прочее в том же духе.

— Это мама предложила вам туда съездить?

— Нет. Не так определенно. Но она сказала, что там остались вещи, ей принадлежавшие. Она посчитала, что мне надо их забрать.

— Что за вещи?

Я сказала:

— Понятно, что особых ценностей там нет. Возможно, все это и не стоит путешествия, но мне хотелось бы получить что-нибудь из ее бывших вещей. А потом… — Я попыталась перевести это в шутку: — Они помогут мне хоть как-то заполнить пустоты моего нового жилища.

— Думаю, вещи не могут стать основной целью вашей поездки в Корнуолл. Главное для вас — подружиться с Гренвилом Бейлисом.

— Ну а что если он не захочет подружиться со мной?

— Тоже ничего страшного. Всего лишь легкий удар по самолюбию, но это можно перенести.

— Вы толкаете меня на это знакомство, — сказала я.

— Если вам не нужен мой совет, то зачем вы пришли ко мне?

Он был прав.

— Не знаю, — призналась я.

Он рассмеялся:

— Вы слишком много чего не знаете, правда? — А когда, наконец, я тоже выдавила из себя улыбку, он сказал: — Послушайте, сегодня четверг. Отправляйтесь домой, выспитесь. И если сочтете, что завтра еще слишком рано, то поезжайте в Корнуолл в субботу-воскресенье. Поезжайте, и все. Посмотрите тамошние места, повидаете старика. На это может потребоваться несколько дней, не важно! И не торопитесь в Лондон, пока не сделаете там все, что в ваших силах. Ну а если сможете заполучить к тому же кое-какие вещички, тоже будет неплохо, только запомните, что это задача не первоочередная.

— Запомнила.

Он поднялся.

— Ну, тогда в путь! — сказал он. — У меня дел по горло, не могу больше тратить время, ведя доморощенную рубрику «А скажи-ка, тетушка…» и учить вас уму-разуму.

— А проделав все это, я смогу вернуться на работу?

— Да уж, пожалуйста. Без вас мне не справиться.

— Тогда до свидания, — сказала я.

— Au revoir, [5]— сказал Стивен и, секунду помедлив, подался вперед и неловко поцеловал меня. — Удачи вам!

Я уже и так потратила на такси слишком много денег, поэтому, волоча чемодан, добралась до автобусной остановки, дождалась автобуса и потрюхала к себе в Фулем. Рассеянно глядя из окошка автобуса на серые, кишащие народом улицы, я попыталась составить план на будущее. По совету Стивена, в понедельник я поеду в Корнуолл. В это время года, наверное, нетрудно взять билет на поезд или найти пристанище в Порткеррисе, когда я наконец туда доберусь. А Мэгги приглядит за моей квартирой.

Мысль о квартире привела на память кресла, которые я присмотрела до отлета на Ибицу. С того дня, казалось, прошла целая вечность. Однако если я не появлюсь в лавке, кресла будут проданы, как грозился тот несносный молодой человек. Вспомнив об этом, я сошла на несколько остановок раньше своей, с тем чтобы наведаться в лавку, заплатить за кресла и получить гарантию, что они будут ждать моего возвращения.

Я собралась с духом для новой серии переговоров с молодым человеком в синей матерчатой куртке, но, войдя в лавку под аккомпанемент колокольчика над дверью, я не без облегчения увидела, что из-за стола в глубине лавки поднялся не он, а другой мужчина, постарше, седоватый и с темной бородкой.