Сорок тысяч - Константин Нагаев

С кухни несло вчерашним.

Проснулся разбитым. Долго лежал, осматривая комнату. Как всегда с похмелья проснулся раньше будильника. Теперь лежу в тишине, зная, что минут через пятнадцать он заверещит. Я прихлопну его ладонью и резко поднимусь с дикой болью в затылке.

Хорошо что у меня есть цель. Даже две. И обе привязаны к воде. Первая – вылить воду искавшую, но так и не нашедшую выход за ночь. Вторая – набрать ванну и без архимедства погрузить в нее тело. И две таблетки аспирина бонусом.

Но вчера все было прекрасно.

Был в сквере. Посмотрел на людей. Пофотографировал снег на обглоданных еловых лапах. Хорошо вышел снимок фонаря, стеклянный шар которого облепило снегом. Построил глазки молодым мамашам, выгуливающим своих оболтусов. Потом долго курил на лавке. Вероятно, смотрелся немного странно. Черное короткое пальто, взъерошенные волосы, фотоаппарат на плече, без шапки. И дурацкая улыбка.

Остановка. Парочка пьяненьких, менты, студентки. Какая-то женщина с банками в пакете и с отрешенным взглядом.

Наверное, едет к мужу в больницу. Может, ему раздробило руку на заводе, он в гипсе и не работает, а у нее еще, скорее всего, и кредит не выплачен за машинку, и дочери надо в школу на дискотеку денег дать…

Понесло меня домысливать чужую жизнь, твою-то мать. На хрен, на хрен…

Магазин. Ветчины, оливок, кукурузы, яиц. Водки бутылку, хорошей. Бумаги туалетной, рулона три. И возьму книжку… Какой-нибудь тупой женский роман про Хуана и Джейн, которые «безумной страстью сливались томно в единое целое» где-то под Житомиром. И хлеб.

Дом. Ключи злобно не хотели завершения прогулки, цепляясь зубцами за карман. Я их понимаю: только что было все – люди вокруг, смех. Опять же свежий воздух. А тут раз, как девок в сауне на продажу, выдернули, вставили, провернули. И на полке в коридоре до утра никому не нужные. Но замок сдался. Ботинки сняты, пакет с едой брошен на кухонный столе. Горит свет в ванной, а в мухинском стекле плавает бумажный пакетик с суррогатом чая.

И звонок сотового.

– Да.

– Звезда! Привет, товарищ.

Андрюха. Нежданно, но очень вовремя.

– Взаимно. Как дела?

– Блин, все разъехались, а мне выпить хочется.

Ну хоть честно, без всяких «я соскучился, давно не виделись».

– Я из дома выходить не хочу…

– Да говно вопрос, я уже пакет собрал. Сейчас приеду. Лады?

– Лады.

А гори оно синим пламенем, все одно лучше, чем разговаривать с самим собой.

– Тока я не один приеду.

– Андрюха, хватит меня сватать…

– Господи, кому ты нужен… Я себе возьму.

– Симпатичная хоть?

– А я че, знаю? Еще не выбрал. Да не боись, какие бы страшные ни были – водки хватит.

Ну тут он с лихвой приврал. Девки у Андрюхи всегда как на подбор, с одной конюшни – холеные, вороные. Так что пить придется только для смелости и за знакомство.

– Ладно, давай, я жрать пока нарежу, а ты там гайцам на уши не припадай. И у киоска с продавщицами не шушукайся.

– Ой, все, мамаша, хватит учить. Я выхожу. Пока.

Внезапно на плечи обрушилась усталость. Присел в кресло…

Удар. Еще удар. Стук. Что за?

– Открывай давай! Охренел совсем, полчаса стучу!

– Да щас, иду уже.

Щелчок замка, и он здесь. Канареечная куртка, серая шапочка и два пакета, еды в которых хватило бы победить голод в Африке.

– Уууу… Судя по следам подушки и охреневшему от радости взгляду, нас здесь ждали.

– Не язви, блин. Я ж не просто спал – это глубокий стратегический маневр. Один хрен пить, пока не кончится, а это уже завтра.

– Стратег! Мозг! Дольча и Габбана мысли! Знакомься, это Варвара.

В комнату протиснулось рыжеволосое существо со снегом на голове. В красных полусапожках на низком каблучке, каком-то непонятном вязаном пальто и ярко-синем шарфе непомерной ширины, обмотавшим голову так, что от лица остался лишь фрагмент, где за слипшимися ресницами подразумевались глаза.

– Добрый вечер, Варвара. Вам помочь чем?

Андрей практически бросил в меня пакетами с провиантом и затараторил:

– Зайчонок, отнеси кушать на кухоньку… А мы тут с Варварой Рюриковной сами разберемся. Вара-Варечка, давайте пальто, сумку. Вы так промокли. Быстрее к костру.

Под донжуанский щебет из коридора я побрел в кухню…

– Тапочки в коридоре под стулом!

– Разберемся!

Вот и снова водка, вот и дом родной… Я поставил чайник и достал стаканы. Люблю я именно граненые.

Хорошо что кухня большая… Это очень важно – чтоб кухня была большая. Или хотя бы средняя, или маленькая. Но главное, чтобы была. И все-таки желательно, чтобы большая.

Андрюха залетел на кухню и сразу пошел в атаку на пакеты. Что-то на стол, что-то в кастрюлю, что-то в тарелку, а вот это, в золотистой фольге, – на разделочную доску. Из его кармана выпали ключи.

– Ты что, на машине? Сдурел? Пьяный потом за рулем не поедешь! Здесь останешься, я сказал.

– Да щас прям! Я с водилой договорился – он на моторе прилетит и вывезет, надеюсь, к тому моменту пьяное тело в родные пенаты.

– А где?..

– В уборную пошла. Замерзла, видно, на улице. Теперь полчаса оттаивать будет.

– А что ж ты ее на улице держал?

– Я держал? – Андрей ткнул себе в грудь пальцем и сделал возмущенное лицо. Уши отъехали на затылок. – Да я ее первый раз вижу! Просто шла, я притормозил, спросил: «Хочешь, мол, красна девица, в горницу к добрым молодцам?», а она: «Попробуешь лапать – нос сломаю». Ну, я, конечно, охренел от такого приветствия. Говорю: «Что ж ты так? Я ж тя культурно посидеть зову, может, просто хочется, чтоб душа рядом живая была…» А она как кинется к машине – я, чесслово, чуть не обделался. Дверь распахнула и говорит: «Я поеду, но если что, желтопузый, я из твоего „хаммера“ пионерский костер сделаю, понял?» Ну, я присох маленько. «Как зовут-то?» – спрашиваю, а она: «Как и в паспорте – Варвара». А потом: «Не боись – я вообще адекватная, но просто это не сегодня». Я сказал, что вопросов больше не имею… Ну. И вот мы здесь… Я вообще-то думал из своей гвардии кого-нить взять – Илонку или Зинку, но у одной зуб заболел, а у второй муж с рейса приехал… Дурынды крашеные… А че?