Дневник нарколога - Александр Крыласов

После института я был распределен в главную наркологическую больницу Москвы. В первый же день меня здорово озадачили, объяснив, что на дворе август, время отпусков, поэтому придется остаться на ночное дежурство. Отделение клиники находилось в бывших общежитиях ЗИЛа. На стене висел плакат: «Пьянство — тормоз, трезвость — резерв». Глубину его и мудрость мне не удалось разгадать до сих пор. Я побродил по отделению, попил чай с медсестрами. Летняя лень сквозила в их движениях. Муха, жужжа, билась в стекло, осы атаковали вазочку с вареньем. Пациенты не стонали, не требовали врача, они усердно работали на ЗИЛе, занимаясь трудотерапией. «Лафа, — подумалось мне, — ночью посплю, весь день свободен». Часов в десять вечера поступило два пациента, мужики как мужики. Я уже вовсю писал анамнез, когда пациент вскочил на стул и стал отбиваться ногами от только ему видимых тварей. Потом он сиганул на мой стол и начал топтать свою историю болезни. «Это он зря, — расстроился я, — мне что, теперь по-новому все писать?» Мужик орал что-то нечленораздельное, лягался ногами, всем своим видом показывая, что будет биться до конца и живьем не дастся. «Белая горячка, она же делириум тременс», — без труда диагностировал я и побежал за подмогой. От медсестер толку было мало, пациенты приумножали славу ЗИЛа, поэтому основным помощником оказался второй пациент. Вдвоем мы кое-как сняли бузотера со стола, доволокли до койки, уложили на вязки. Причем я по тогдашней неопытности чуть буйного пациента не придушил. Второй все время был верным сподвижником. Наконец, взмокшие и измочаленные, мы вышли в коридор, присели на банкетку.

— Тяжелая у вас работа, — вздохнул пациент.

— Тяжелая, — охотно согласился я, прикинувшись опытным волком наркологии.

— А вообще, хорошо тут у вас, чисто.

— Чисто.

— Вот только крысы бегают.

— Бегают, — машинально кивнул я, — что?! Какие крысы? Пойдем-ка, мил человек, в палату.

— Я же вам помогал, — возмутился оскорбленный больной.

— Помогал, помогал, сейчас и мы тебе поможем.

«Вторая белая горячка», — удрученно констатировал я. Так всю ночь с двумя «белочками» и провозился.

В те годы было не принято похмелять пациентов, мол, советский врач не должен пользоваться стогодовалыми методами. Существует масса современных препаратов, которые помогут облегчить муки абстиненции. Вот и пользуйтесь, дорогие товарищи, последними разработками социалистической медицины. На следующее мое дежурство поступил больной багрово-синюшно-желтушного цвета. Глаза и нос у него были красные, а губы, наоборот, синие. Колбасило и плющило, долбило и трусило, сушило и вязало бедолагу так, словно в руках у него болтался невидимый отбойный молоток. Ему срочно поставили капельницу, сделали уколы и залили в прыгающие губы соответствующие растворы. Никакого эффекта, ему становилось только хуже и хуже. Пациент начал закатывать глаза, хватать воздух ртом и готовиться выдать развернутый эпилептический припадок. Я судорожно вколол ему в задницу противоэпилептический препарат и приготовился держать голову, но тут опытная процедурная медсестра накатила в мензурку пятьдесят грамм спирта и влила в глотку бедняге. Он издал полувсхлип, полухрип, слышно было, как спирт стекает, начиная от корня языка и заканчивая большой кривизной желудка. Несколько секунд — и пациент ожил: губы порозовели, дыхание выровнялось, а в глазах начали отражаться предметы и люди. «Подобное лечи подобным, — пробормотала себе под нос медсестра, быстро вымыла мензурку и заметила: — А теперь можно и уколы ставить».