Мания - Александр Потемкин

Посыльный Яков Ваханя открыл дверь фирмы «Шоко Он-лайн», вошел в приемную, подошел к ящику поступающей корреспонденции и стал раскладывать пришедшие на адрес предприятия многочисленные письма. В огромном здании Академии наук на Воробьевых горах, где сегодня расположилось множество фирм, он занимался этим делом регулярно; собственно, в этом и состояли его служебные обязанности. Но господин Ваханя, несмотря на свой молодой возраст — а было ему чуть больше двадцати пяти лет, — заслужил уважение у всех заказчиков. И дело тут было не только в покладистости его характера. Абсолютное, полное доверие у окружающих вызывала способность молодого человека к молчанию. Но молчал он не потому, что был склонен к созерцательности, — он держал рот на замке по другим причинам. Всякий контакт с горожанами вызывал у Якова Михайловича неясные опасения, страх, и следствием этого становилось полное отчуждение от всего вокруг. Вопреки природной склонности к многословию, молодой человек научился молчать. Молчал он прекрасно, мастерски! Не просто как немой, а гораздо более выразительно: как личность, которая ни в коем случае не желает произнести ни слова! Может ли человек, в самой сути которого заложена склонность к протесту, оказаться молчуном? Господин Ваханя, как и добрая половина жителей столицы, доказывает: этот феномен возможен! Замечательно возможен! Как все вместе могут, так и каждый сам по себе! Ведь наградой, казалось, могла бы стать беспечная жизнь! Вот только стала ли?

Будучи типичным представителем столичного трудового ресурса, Яков Михайлович никогда не повышал голос, никогда не отказывался от дополнительных, не служебных поручений, никогда не жаловался и не просил увеличить заработную плату, никогда не ждал чаевых. Казалось, его совершенно не интересовало ничего, кроме собственной работы. Молодой человек ни при каких обстоятельствах не останавливал свой взгляд даже на самых пикантных сюжетах и сценках, свидетелем которых он ежедневно становился во время разноски почтовых сообщений и мелких бандеролей. А если вы не знаете, что именно можно увидеть в 2004-ом году в нашем замечательном городе, особенно в фирмах средней руки — ну, скажем, от пятидесяти миллионов долларов оборота в год, — то вы, видимо, безнадежный провинциал и никогда не тусовались среди столичной элиты, московской богемы и предпринимательского сословия. Почему господин Ваханя отказывался примерить на себя столичные нравы, почему был совершенно равнодушен к ним? Да, вопрос требует вразумительного ответа!

Первое, что можно сказать: не апатия господствовала в душе Яшки Вахани, не впечатлительная совесть и забытая в массах, невостребованная нынешним городским обществом мораль отличала его от других; его вынуждало помалкивать фатальное опасение за собственную судьбу. И в этом не было ничего особенно примечательного: большая часть российского общества отличалась таким же необыкновенным чудачеством, этим наследием нашего недавнего прошлого. Наблюдая за гримасами столичной жизни, не принимая их душой и сердцем, Яков Михайлович очень страдал. Но слезы не текли из его глаз, крики проклятия не срывались с языка, возмущенный топот ботинок и стук кулаков не был слышен вокруг его статной фигуры. Он был всецело поглощен идеей оставить столичный мир полнейшего разгула, забиться в какую-нибудь берлогу — в тайге, в лесотундре, на свалках колхозного движения или развалившихся всесоюзных стройках, — ведь страна у нас необъятная, нор и пространства для молчунов предостаточно!

Некоторые насмехались над странным поведением господина Вахани, зубоскалили по поводу его поисков какой-то земли обетованной. Но Яков Михайлович не высказывал никаких упреков. Он продолжал разносить всевозможные послания, забирать из кабинетов конверты для отправки, выполнять другие поручения, наблюдать без любопытства за людским поведением и раздумывать над переездом неизвестно куда — скорее всего, в полное одиночество.

Что же такое невероятное происходило в нашем столичном городе, что вынуждало скромного рассыльного крепко держаться выработанных им шаблонов поведения?

Госпожа Мегалова медленно пробиралась на своем «Пежо» по Садовому кольцу к новому месту работы, к улице Косыгина. После Зубовской площади ей наконец с трудом удалось перестроиться в левый ряд, чтобы напористый поток машин не унес ее на Комсомольский проспект. В утренние часы столичные магистрали особенно перегружены, а водители отличаются настойчивой агрессивностью. Но Наталья Никитична не торопилась. Этого дня она ждала несколько месяцев, а может быть, и всю жизнь. Молодая женщина еще боялась признаться в этом даже самой себе, но где-то в глубине сознания настойчиво возникали слова исповеди. В такие моменты она плотно закрывала глаза и упрямо про себя повторяла, что этого не может быть.

Въехав на Крымский мост, она потянулась было к привычному для сигарет месту, но отдернула руку, вспомнив, что несколько месяцев назад бросила это занятие. «Сознание, помимо моей воли, все еще возвращает меня в прошлое. А мне нужно избавиться от него навсегда. Чтобы стерлась даже толика воспоминаний, — подумала она. — Как раскаявшиеся преступники, как нечестивые после самобичевания, как заблудшие после невероятных скитаний хотят забыть невзгоды минувшего, жить лишь настоящим и будущим, так и я мечтаю убежать от своего прошлого существования. Спрятаться от него навсегда! Не видеть, не слышать, не говорить! Ведь иначе жизнь не сложится. Одни страдают от нищеты, другие — от инвалидности, третьи — от алкогольной ущербности, переизбытка азартности, сексуальной агрессивности, неуемной фантазии. Я же страдаю от своего прошлого! Чем быстрее забуду я все прежнее, тем прочнее войду в новый мир, обрету новую точку опоры, способную удержать меня от полного разрушения. Раньше я даже не подозревала, что минувшее способно оказывать на мою психику такое сильное влияние, такое невероятное давление. Тогда все это представлялось мне очень соблазнительной, забавной игрой воображения, доказательством любовной преданности. Да, тогда я грезила другими идеалами. Но теперь реальность жизни просто крушит прежнюю мою наивность и буквально будоражит горизонтами новых возможностей!»

После Крымского моста госпожа Мегалова взяла вправо, поднялась к Октябрьской площади и, пропустив поток пешеходов, свернула направо и выехала на Ленинский проспект. До офиса фирмы «Шоко Он-лайн» оставалось ехать не больше пяти—семи минут. Наталья Никитична включила «Эхо Москвы» и взглянула на себя в зеркало. Встретившись с напряженным взглядом своих голубых глаз, она в первое мгновение даже не узнала себя, но, тут же опомнившись, лукаво улыбнулась, словно вспоминая сокровенную тайну. Всматриваясь в загорелое от ежедневных посещений солярия лицо, она пригладила брови, убрала завитки волос за уши, закрепила их заколками и опять стала размышлять о новом месте работы и о знакомстве с коллегами из фирмы, в которой предстояло начать трудовую деятельность.

Она еще никогда не занималась продажами конфет, шоколада, кондитерских изделий, а основной бизнес предприятия «Шоко Он-лайн» заключался именно в этом: поставлять сладости в торговую сеть столицы и других крупных городов России. Офис фирмы находился в здании Академии наук. На трехстах двадцати квадратных метрах в левом крыле девятого этажа располагались тридцать семь сотрудников этого учреждения, двенадцать из которых были молодые мужчины. Это обстоятельство вызывало у двадцатисемилетней русской дамы напряженное волнение, на борьбу с которым затрачивались огромные душевные силы. В последнее время в мужском обществе Наталья Никитична испытывала такую неловкость и тайную растерянность, что буквально обливалась потом. Особенно подводила спина, за одну-две минуты становившаяся совершенно мокрой и липкой. Приходилось срочно искать женскую комнату, чтобы протирать себя различными ароматическими средствами, менять белье и успокаиваться. Поэтому ей хотелось быть ближе к женщинам. Но найти работу в нынешней Москве — задача вообще очень трудная, а встретить фирму, где преимущественно работали бы женщины и при этом имелись бы вакансии, — практически невыполнимая. Особенно в ее положении, которое было слишком пикантным, если не сказать — абсолютно из ряда вон выходящим. Впрочем, чего только не происходит с нашим человеком в современную эпоху! Все становится возможным и доступным. Фантазии русского ума, проснувшиеся после семидесятипятилетнего табу на игры разума, на свободу самовыражения вот уже более тринадцати лет будоражат мир своей оригинальностью и сногсшибательностью идей.