Дебаты под Martini - Кристофер Тейлор Бакли

Ну вот, опять меня застопорило на названии. Я думал, на этот раз поиски будут менее мучительными, все-таки уже шестая книга, но… А ведь я как-никак редактор журнала, львиную долю своего служебного времени обсуждаю с нашими ребятами заголовки, пора бы набить руку. И мозги, разумеется. Набиваю я их давно: еще в семидесятых, будучи младшим редактором в «Эсквайре», я лез из кожи, чтобы состряпать какой-нибудь хлесткий заголовок. «Эсквайр» ими прославился: «Фрэнк Синатра промахнулся», «Лас-Вегас (Что?), Лас-Вегас (Не слышу! Очень шумно!), Лас-Вегас!!!!», «Притон засасывает».

Однажды я три дня напролет бился над заголовком. Над каким — ни за что не скажу, ибо вы наверняка подумаете: «Три дня — над этим?»

Практически все, что собрано в этой книге, уже было тиснуто в нашем журнале. «Рэндом-хаус» предпочел бы, чтобы я скрыл от вас эту подробность. Издатели любят поставить на обложку словечко «избранное», в духе производителей супов, которые пишут на пакете что-то вроде: «срок годности до 2010 г.».

Этот сборник я хотел назвать так: "Oeuvre [1]для вас". Oeuvre — слово апробированное, изысканно французское. Как оно произносится, никто толком не знает, но если вы передразните вопль, с которым брякают на стол обжигающую тарелку с choucroute garni [2], получится то, что нужно. Я послал этот вариант отцу — по факсу, ведь книга посвящается ему, ему и маме. И в ответ получил: «НЕТ!!!», что, видимо, означало НЕТ в третьей степени.

Тогда я поднатужился и придумал «Загубленные выходные», что звучало импозантно и достойно. Как правило, все мои заголовки поспевали к понедельнику, да, именно по понедельникам я опробовал их на своем редакторе Джонатане Карпе. Чуткий Джон — деликатность его «фирменное» свойство — согласился, что безусловно достойно и весьма импозантно, но тут же добавил, что «нагоняет тоску». Некоторые решат, сказал он, что им предлагают нечто душераздирающее, раз «загубленные».

Я, разумеется, не претендую на сравнения, но, ей-богу, не факт, что Гиббону удалось бы пристроить в нынешние издательства рукопись его эпохального бестселлера «Закат и падение Римской империи». Вероятно, редколлегия предпочла бы примерно такой вариант: «Разврат, обжорство и оловянные кубки — губители Римской империи. Как это было. Возможно ли возрождение?» Вы только представьте! Или что-нибудь совсем коротенькое, скажем, так: «Варвары уже на пороге».

Ну а мой очередной шедевр был таков: «Продается труп диктатора». Этот шедевр был навеян примечательной историей. Однажды (как говорится, из песни слово не выкинешь) мы пошутили — в журнале «Форбс-ИФГ» [3], где я служу. На полном серьезе заявили, что русские в погоне за твердой валютой дошли до ручки и готовы выставить на аукцион труп Ленина. Питер Дженнингс, комментатор Эй-би-си тут же выдал это в эфир в вечерних новостях, а русские тут же кое-что выдали в ответ: пригрозили межконтинентальной баллистической ракетой. В общем, шум поднялся знатный, на весь мир. Тем не менее Карп на эту гениальную находку отреагировал крайне сдержанно: «Диктатор, да еще дохлый, то есть мертвый… Нет… на книгу с таким названием никто не раскошелится».

Во всех издательствах архивы битком набиты отвергнутыми заголовками. Несколько лет назад Андре Бернар даже написал, можно сказать, приключенческую книгу под названием «А теперь нужно только придумать название», где описаны потрясающие факты. Оказывается, «Великий Гэтсби» Фицджеральда едва не был наречен «Яйцом на пиру Тримальхиона». (Тримальхион — имя одного богатенького выскочки из петрониевского «Сатирикона»). Свое «Возвращение в Брайдсхед» Ивлин Во хотел назвать «Пристанищем веры». Еще пример — книжка Вудворда и Бернстайна «Вся президентcкая рать» [4], первоначальный вариант — «А в это самое время» [5]. Не мелькнет ли теперь в мыслях каждого из нас резонное сомнение: «Так бы мы им и поверили, хоть в то время, хоть в это»?

Я продолжал насиловать свои хилые мозги и сотворил очередной шедевр: «Хвалебное слово Тому Клэнси». А что, мне лично понравилось. В этом ощущался налет таинственности, je ne sais quoi [6], и меня обуяла подспудная надежда, что поклонники Клэнси, — а их, между прочим, пять миллиардов, — простодушно примут это название за чистую монету, и я вмиг стану денежным мешком. Тут тоже есть своя предыстория: наш с мистером Клэнси короткий поединок, начавшийся после того, как я накропал для «Нью-Йорк таймс» рецензию на одну из его книг. Там я назвал его расистом и самым успешным плохим писателем со времен Джеймса Фенимора Купера. Эта сентенция тоже была данью уважения — Марку Твену, чье эссе «Литературные преступления Фенимора Купера» и поныне остается непревзойденным образцом искрометного абсурда. Однако мистеру Клэнси почему-то не понравилось, что его искрометно обозвали расистом и плохим писателем, и вскоре мой факс, издав грозное рычание, начал исторгать из пасти длинные послания. Они каким-то образом попали в газеты (клянусь, что я тут ни при чем!). Тогдашняя наша с Клэнси бурная склока (оба, что называется, писали кипятком) несколько дней радовала любителей разделов светских сплетен.

Но в конце концов мы с Карпом решили, что вся эта таинственность больше смахивает на «цеховые» шуточки, и к тому же не стоит — исходя из сугубо финансовых соображений — навлекать на себя гаев пяти миллиардов поклонников Тома Клэнси.

Далее я предложил «Двойные подушки». Поначалу до Карпа вообще не дошло, что речь идет об автомобильных подушках безопасности, этот нью-йоркский пижон ездит только на такси, точнее, на заднем его сиденье, при этом за рулем сидит не сам Карп, а какой-нибудь Ибрагим Абухалима (что в переводе с арабского означает: «Америка еще схлопочет за свои шашни с Израилем!»). Короче, я объяснил ему, что подушки эти пользуются сейчас невероятным спросом, поэтому книга с таким названием тоже будет хорошо раскупаться. И вообще тут есть изюминка, подтекст: автор, возможно, не только болтает о двойных подушках, но его самого надули с этими подушками. Причем дважды. Или как эти подушки. Причем в два приема. Карпу название понравилось, и мы бы наверняка на нем и остановились… если бы не решительное «фи!» со стороны остальных.