Спросите Фанни - Элизабет Хайд

«Заставь дурака богу молиться, он и лоб расшибет», — думал Джордж Блэр.

Он не считал себя вредным человеком, но, сев в машину со старшей сестрой, будто снова превратился в тринадцатилетнего мальчишку, который усиленно ищет повод досадить Рут. Сестрица обладала властным и заносчивым характером при полном отсутствии самокритики, и потому Джорджу иногда жутко нравилось ее злить.

Когда в пятницу вечером они ехали на север из аэропорта Манчестера ^[1] (в серых сумерках небо потускнело, а сосновые рощи по краям шоссе казались гуще), Джордж едва успел спросить, как Рут собирается провести выходные, а сестра уже в занудной манере принялась излагать свои планы: «Во-первых… во-вторых… в-третьих…», что сподвигло его вслух поинтересоваться, как она маркирует список дел: черточками, буквами со скобкой или римскими цифрами. Ну и завелась же она!

А когда они миновали Конкорд с его башнями и золотым куполом собора, Джордж лишь слегка поддразнил Рут: с ума сойти, сколько она тратит на уход за своим тринадцатилетним золотистым ретривером! — и сестра вдруг призналась, что счета за груминг не идут ни в какое сравнение с расходами на собачью акупунктуру. Джордж даже кофе поперхнулся.

— Это Морган придумал, — сердито заявила Рут в свое оправдание, когда он наконец откашлялся.

Но подлинный апофеоз наступил, когда они свернули на длинную подъездную дорогу к фермерскому дому отца, чуть севернее парка «Франкония-Нотч», и Джордж заметил сестре: папа вряд ли обрадуется, что дочь приехала к нему на выходные с расписанием в кармане.

— Видишь ли, Джордж, — ядовито ответила Рут, глядясь в маленькое зеркало на козырьке от солнца и подкрашивая губы, — я живу на свете вовсе не для того, чтобы радовать людей.

Это категоричное заявление повисло в воздухе, как рой гнуса, и Джорджу даже не пришлось ничего говорить: Рут и сама примолкла, расстроенная собственной стервозностью.

Поделом ей.

* * *

Что больше всего раздражало Рут, так это присутствие брата. Санитар отделения реанимации вроде бы должен обладать чуткостью, но Джордж без конца пытался ткнуть ей в лицо различиями в их уровне жизни. Большой сытый Вашингтон против маленького старого Нью-Гэмпшира. Солидный доход против скромного заработка. Хиллари против Берни. ^[2] Обязательно было поднимать ее на смех, когда она сказала, что в понедельник закажет такси в аэропорт через «Убер»? («Столичные штучки тут не в ходу, Рут», — ухмыльнулся Джордж.) Или внушать ей чувство вины за то, что они с Морганом недавно наняли повара? Ведь по будням у них совсем нет времени, а у мальчиков футбол, музыка и домашние задания, и им мало одних суши на ужин. «Хватит относиться ко мне как к невротичной старшей сестре, — хотелось ей одернуть Джорджа. — Пора увидеть во мне человека».

Но тогда он снова обвинит Рут в том, что она читает нотации, и ей станет стыдно и очень-очень плохо.

Как назло, путешествие не задалось с самого начала, еще в вашингтонском аэропорту имени Рейгана. Рут собиралась пройти через рамку безопасности, но перед ней влез пузатый мужик. День в юридической фирме выдался тяжелый, а потому она холодно поинтересовалась, родился он мудаком или это благоприобретенное качество, и протиснулась вперед. Пассажир стал возмущаться и привлек внимание охранников, которые отвели Рут в сторону и стали водить вдоль тела металлоискателем, тогда как нахал запросто проскочил рамку. Мало того, во время посадки она обнаружила, что он не только летит в том же самолете, но и сидит прямо перед ней — и, разумеется, во время рейса мужик откинул спинку своего кресла на максимум, так что она даже не могла открыть ноутбук, и потому Рут при любом удобном случае стала толкать, пинать и дергать его сиденье. В итоге засранец пожаловался стюардессе, после чего Рут выпалила: «Он первый начал!..», но тут же поняла, что дошла до ручки.

А теперь еще и Джордж… Ей нужно столько всего сделать в ближайшие дни, но как тут сосредоточиться, если брат вознамерился приложить все силы, чтобы отравить ей выходные?

* * *

Самая младшая, Лиззи, кипела от возмущения.

Она, конечно, любит отца, но в последнее время он то и дело дергает ее по самым дурацким поводам: «Не могу найти салатник», «Пульт от телевизора не работает», «Я забыл пароль компьютера». Поскольку она живет всего в двадцати минутах езды от него — в отличие от Джорджа, осевшего в Конкорде, откуда добираться час, и Рут, которой надо лететь три часа из Вашингтона, — все это валится на нее. Неужели отец не понимает, что у нее есть своя жизнь? Что ей нужно проверять студенческие работы, писать рекомендательные письма и выполнять поручения комитета? Лиззи безропотно и даже с удовольствием приезжала к отцу каждую неделю и готовила ему большую кастрюлю рагу из оставшихся продуктов, но иногда невольно думала, что он донимает ее постоянными просьбами, поскольку считает ее род деятельности менее важным, чем у другой дочери и сына.

Хотя, если честно, не исключено, что она сама сейчас слишком остро все воспринимает: гормоны до сих пор не пришли в норму. А поскольку на выходные в отцовский дом собирались нагрянуть и Рут с целым ворохом неотложных дел, и Джордж с фотографиями последнего марафона в ноутбуке, Лиззи боялась, что просто не вынесет давления.

Может, подумалось ей, лучший способ справиться с бушующими эмоциями — полистать семейный альбом. Или перебрать письма. Почитать что-нибудь нейтральное, например материнские рецепты. Кстати, надо забрать у Гэвина поваренную книгу, которую он держит у себя уже четыре месяца. Обязательно нужно придумать какое-нибудь умиротворяющее времяпрепровождение для всей семьи, иначе Лиззи рискует сорваться.

* * *

Мюррей Блэр, которому исполнился уже восемьдесят один год, — в прошлом адвокат, член Законодательного собрания штата, конгрессмен (правда, всего два дня), а теперь фермер-любитель — в тот пятничный вечер в середине сентября ожидал приезда трех детей и надеялся на лучшее. На выходных он собирался обсудить очень важные вопросы и хотел, чтобы встреча с отпрысками прошла гладко, без распрей. Но согласие — эта изворотливая лисица, которую не могут ухватить за хвост многие семьи, — всегда находило способ ускользнуть и из дома Блэров, поэтому перед приездом дочерей и сына старик подкрепил силы двойным джином с тоником. Потом он почистил зубы, прополоскал рот, заправил рубашку в брюки, сел за кухонный стол и стал ждать, когда сила всемирного тяготения приведет драгоценных чад в его орбиту на следующие три дня.