Джим Пуговка и машинист Лукас - Михаэль Энде Страница 29

— Ой! — вырвалось у Джима. — Это все фата! Скорее бежим, Лукас! Может, он нас еще не заметил!

— Спокойствие, только спокойствие! — ответил Лукас и выпустил из трубки несколько колечек дыма. Он пристально всматривался в великана.

— Знаешь, мне кажется, в нем нет ничего страшного. Вот только что рост. А так он производит вполне приятное впечатление, — сказал Лукас спокойным голосом.

— Ч-т-т-то? — запинаясь, спросил Джим с нескрываемым ужасом.

— А что тут особенного? — продолжал рассуждать Лукас. — Эка невидаль, подумаешь! Ну и что из того, что человек немножко выше обычного? Так теперь его сразу в чудище записывать?!

— Да, но… а вдруг он все-таки из этих, из чудищ? — осторожно спросил Джим.

Теперь великан поднял руку, будто хотел помахать им, но потом опустил ее и как будто даже тяжело вздохнул. Правда, на таком расстоянии различить было трудно, тяжело он вздыхает или нет. Было удивительно тихо.

— Если бы он хотел нам сделать что-нибудь плохое, он бы давно это уже сделал, — сказал Лукас, не вынимая трубки изо рта. — По-моему, он довольно мирный. Интересно только, почему он не идет к нам? Может, он нас попросту боится?

— Ох, Лукас! — жалобно простонал Джим, у которого от страха зуб на зуб не попадал. — Мы пропали!

— Не думаю, — уверенным голосом возразил Лукас. — Может, наоборот, он нам даже подскажет, как выбраться из этой несчастной пустыни.

Джим онемел от ужаса. Он не знал, что и думать. Тут великан вдруг поднял руки и, сложив ладони рупором, прокричал удивительно тонким писклявым голоском:

— Подождите, незнакомцы, подождите! Я прошу вас, не уходите! Я не причиню вам зла!

У такого верзилы голос мог бы быть и пострашнее. А тут вместо громовых раскатов какое-то слабенькое чириканье. Интересно, почему?

— Мне кажется, — сказал Лукас, — это совершенно безобидный великан. Он мне даже чем-то нравится. Только вот с его голосом что-то не в порядке.

— А может, он просто притворяется! — заплетающимся от страха языком проговорил Джим. — Он, наверное, хочет заманить нас и сварить живьем. Я слышал об одном таком кровожадном великане. Точно, Лукас!

— Ты его боишься только потому, что он такой большой, — попытался урезонить друга Лукас. — Но это еще не повод. Он ведь не виноват, что вымахал таким огромным.

Теперь великан опустился на колени и, умоляюще протягивая руки, снова принялся уговаривать друзей не уходить:

— Ну я прошу вас, поверьте мне! Я ничего вам не сделаю, я хочу только поговорить с вами. Я так одинок, так страшно одинок! — Его тоненький голосок звучал очень жалобно.

— Бедняга, все-таки жаль его, — сказал Лукас. — Я сейчас помашу ему рукой, пусть знает, что у нас нет никаких дурных мыслей в голове.

С затаенным дыханием наблюдал Джим за тем, как Лукас высунулся из окошка, снял фуражку, как подобает вежливому человеку, и помахал носовым платком. Сейчас страшное чудовище набросится на них и сожрет со всеми потрохами!

Великан медленно поднялся. Вид у него был настолько растерянный, как будто он не знал, что же ему теперь делать.

— Означает ли это, что я могу подойти к вам? — спросил он своим жиденьким голоском.

— Конечно! — прокричал в ответ Лукас и приветливо помахал платком.

Великан сделал шаг, но потом в нерешительности остановился.

— Он нам не доверяет, — пробормотал Лукас.

С этими словами он, не долго думая, вылез из паровоза и твердым шагом направился к великану, знаками давая ему понять, что намерения у него самые дружественные.

Джим прямо обмер от страха, все потемнело у него перед глазами. Может быть, Лукаса хватил солнечный удар?

Как бы то ни было, он не мог бросить друга в беде, и поэтому, собравшись с духом, он тоже спустился вниз и побежал следом, хотя коленки у него при этом изрядно дрожали.

— Подожди, Лукас! — срывающимся голосом кричал он на ходу. — Я с тобой!

— Вот и отлично! — сказал Лукас, хлопнув его по плечу. — Так-то оно лучше. Бояться — последнее дело. У страха, как говорится, глаза велики. На самом-то деле все не так страшно.

Когда великан увидел, что мужчина с мальчиком слезли с паровоза и теперь направляются к нему с явно миролюбивыми намерениями, он понял — бояться ему действительно нечего, все будет хорошо. Его печальное лицо сразу просветлело.

— Друзья мои, — крикнул он, обращаясь к путешественникам, — я иду к вам навстречу!

И он тоже двинулся вперед. Друзья смотрели на шагающего великана и прямо глазам своим не верили. Такого они еще никогда не видели! У Джима прямо рот открылся от изумления, а глаза чуть не выскочили из орбит. Лукас буквально остолбенел и даже забыл про свою трубку, которая от этого быстро погасла.

По мере приближения великан с каждым шагом становился все меньше и меньше. Осталось пройти метров сто. С этого расстояния великан казался не выше обыкновенной колокольни. Потом он сравнялся по высоте с домом. А когда он наконец дошел до Кристи, оказалось, что он такого же роста, как Лукас, даже, пожалуй, на полголовы ниже. Перед друзьями стоял худощавый старичок с очень славным, добрым лицом.

— Добрый день! — поприветствовал он Лукаса и Джима и снял соломенную шляпу. — Я не знаю, как мне выразить свою признательность за то, что вы не убежали от меня. Сколько лет я мечтал о том, чтобы встретить какого-нибудь храбреца, который не испугался бы меня. Но никто не отваживался приблизиться ко мне. Я ведь только издалека кажусь таким ужасно большим. Ой, я ведь забыл представиться! Меня зовут Ка Лань Ча. Или просто господин Лань.

— Добрый день, господин Ка Лань Ча, — вежливо ответил Лукас и снял фуражку. — Меня зовут Лукас, машинист.

Лукас держался очень спокойно, так, словно он всю свою жизнь только и делал, что общался с великанами. Уж кто-кто, а Лукас умеет себя держать как надо в любой ситуации!

Тут и Джим, который до сих пор стоял столбом и, открыв рот, пялился на великана, вышел из оцепенения и представился новому знакомому:

— Джим Пуговка.

— Я необычайно рад познакомиться с вами, сказал господин Ка Лань Ча, обращаясь на этот раз к Джиму. — И особенно радует меня то обстоятельство, что, несмотря на свой юный возраст, вы, господин Пуговка, сумели проявить столько мужества и отваги. Вы оказали мне неоценимую услугу.

— Ой, да что вы… да я… на самом-то деле… — запинаясь, начал что-то лепетать Джим, покраснев до ушей, хотя из-за черной кожи это не бросилось в глаза.

Ему стало вдруг страшно стыдно, ведь на самом-то деле он не был никаким храбрецом. Про себя он решил, что впредь никого и ничего не будет бояться, прежде чем не посмотрит на этого «кого-то» или «что-то» вблизи. А то получится как с господином Ланем. Он дал себе слово никогда не забывать об этом.