Люби меня, как я тебя - Светлана Лубенец Страница 9

После уроков Таня села к нему за первую парту, стараясь не касаться его даже краем одежды. Она раскрыла учебник и начала читать правило про причастный оборот.

– Я знаю, – остановил ее Венька, – причастный оборот обособляется только после определяемого слова…

– И чего ж не обособляешь? Первый раз вижу такого ненормального, который все знает, но прикидывается дураком!

– Я не прикидываюсь…

– А что же ты делаешь?

– Понимаешь, я его не вижу…

– Что за ерунда? Как это не видишь? Зрение, что ли, плохое? Так купи очки!

– Зрение у меня хорошее. Просто, когда я пишу, не могу думать об обороте… Если мне сказать, что в предложении есть оборот, то я его найду, а если не сказать…

– Не может быть! А ну, давай проверим! – и Таня заставила его переписать в тетрадь упражнение. – Ну, вот, ищи теперь обороты!

Венька склонился над тетрадью, покусывая кончик ручки. Таня исподлобья разглядывала его с таким интересом, будто перед ней сидел инопланетянин. Нет, пожалуй, он самый обыкновенный мальчишка. Если отвлечься от его отвратительно истеричной натуры, то он даже где-то симпатичный: черноволосый, со светлыми льдистыми глазами. Неужели так ловко прикидывается? Невозможно знать правило и не суметь его применить!

– Ну, расставил запятые? – наконец спросила она, когда ждать уже совсем стало невмоготу.

– Вот… – Он подвинул к ней тетрадь.

– Чушь! – скривилась Таня. – Запятые должны быть в третьем, четвертом и шестом предложениях. Смотри…

– Подожди. – Он отобрал у нее тетрадь, чуть подумал и абсолютно правильно расставил все знаки.

– Ну, ты даешь! – рассердилась Таня. – Артист! Чего ж тогда придуриваешься?

– Не придуриваюсь я! – Венька швырнул на парту ручку. – У меня просто мышление такое… странное… Я не виноват.

– Да-а-а, – насмешливо протянула Таня. – Весь ты какой-то странный… И как с тобой заниматься?

– Не знаю. Не хочешь – не занимайся. – Он отвернулся к окну.

– А ты заплачь еще, – неизвестно зачем сказала Таня.

Козлов посмотрел на нее прозрачными серыми печальными глазами, и ей под этим взглядом стало не по себе. Она поежилась, будто стряхивая с себя его печаль, снова придвинула к себе учебник, нашла подходящее упражнение и опять заставила его списать.

– Запятые в первом, втором и четвертом предложениях, – сказала она голосом без всякого выражения.

Козлов опустил глаза в тетрадь, поставил несколько запятых, а потом заявил:

– Ты ошиблась. Во втором не надо.

Таня дернула к себе тетрадь. Краска бросилась ей в лицо: Венька был прав. Она с подозрением оглядела его: неужели он все-таки ее разыгрывает?

– Знаешь, а может, это выход? – вдруг обрадовался Козлов. – Давай, ты будешь мне говорить то правильно, то неправильно, а я попробую разобраться?

– Давай, – с некоторым сомнением согласилась Таня.

И они занимались часа два подряд. Наконец Венька начал сразу при письме почти правильно расставлять запятые.

– Спасибо, – улыбнулся он Тане. – Если бы не ты… – И он продолжал улыбаться, а Таня подумала, что первый раз видит на его лице улыбку. Она оказалась неожиданно приятной.

– Не за что, – сухо ответила она и улыбнуться в ответ не захотела.

Из класса они вышли независимо друг от друга, молча оделись в разных концах гардероба, по отдельности вышли из дверей школы. И всю дорогу до дома впереди перед Таней маячила фигура Козлова в темно-синей куртке с капюшоном.

Дома запоздавшую из школы Таню ждала вся семья: мама, отец и даже сестра Верка.

– Ну, наконец-то! – обрадовалась мама. – Мы уже собирались идти тебя разыскивать.

– Меня Кира Геннадьевна попросила позаниматься русским с… одним человеком. – Тане почему-то не хотелось называть имя Козлова, будто заниматься с ним было позорно.

– Ладно, – отмахнулась от нее мама. – Речь не об этом. Мы с отцом обсудили ситуацию… с музыкой…

Таня напряглась, ожидая чего-то очень нехорошего, но мама неожиданно торжественным голосом закончила следующим:

– В общем, мы решили, что если ты не хочешь, то можешь больше не ходить в музыкальную школу.

– Да? – растерялась Таня, не зная, начать ли ей радоваться прямо сейчас или все-таки еще немного подождать: вдруг она что-нибудь не так поняла.

– Да! – не менее торжественно подтвердил отец. – Когда дело делается из-под палки, ничего хорошего обычно не получается. Оставим пианино для внуков, а тебя Вера записала, как ты и хотела… – замолчал, не договорив, отец и как-то хитро поглядел на младшую дочь.

– Неужели в «художку»? – обомлела Таня.

– Точно! – рассмеялся отец, привлек ее к себе, и через пару минут они, довольные друг другом, хохотали уже все вместе.

– Я показала в художественной школе твои рисунки, – сообщила Вера, – и тебя записали сразу в третий класс. Велели побыстрей приходить заниматься, потому что у тебя явные способности.

– И когда же? – спросила счастливая Таня.

– Завтра и пойдем, – легонько щелкнула ее по носу Вера.

После ужина Таня достала из стола два листа бумаги для рисования, на которых еще вчера начала делать иллюстрации к только что прочитанной «Бегущей по волнам» Александра Грина. На одном листе она изобразила, как по морю скользит к паруснику легкая фигурка девушки. На втором она сделала гуашью новый портрет Фрези Грант. Вчерашний ей чем-то не нравился. Сегодня она поняла, что у Фрези должны быть такие же прозрачные льдистые глаза, как у Козлова.

В раздевалку спортзала, где переодевались с физкультуры девочки 7-го «А», вихрем влетели Зойка и Наташка Шиндяева из «Б» класса.

– Представляете? – завопила Зойка, швырнув свою сумку на скамейку. – Люка опять «контрошку» устроила, не предупреждая. Вот вредная тетка!

– Значит, и у нас будет. – Испуганная Лена Прижняк в блузке, надетой на одно плечо, опустилась прямо на Зойкину сумку. – Все, мне каюк! Опять «пару» получу…

– Что на «контрошке» было? – деловито осведомилась Таня.

– Целых четыре задачи. Ужас, какие трудные! – Наташка трагически покачала головой, и закаменевшая от страха Прижняк статуей замерла на Зойкиной сумке.

– И, главное, не списать! – продолжала нагнетать атмосферу Зойка, периодически дергая за ручки свой ридикюль. – Все задания по карточкам, и ни одна не повторяется. Мы потом сверялись.

– Вставай! – Таня как следует тряхнула полуголую подругу. – Одевайся быстрее и не стони! Пришлешь пару задач, что-нибудь тебе решу.

В коридоре возле девчачьей раздевалки Таню перехватил Димка Васильев, находящийся в состоянии такого же панического ужаса, как и Лена.