Все или ничего - Елена Ласкарева Страница 83

Зинаида Леонидовна не заметила, как, задумавшись, съела весь батон.

Надо бы наведаться к ним с утра… Вдруг с Петькой что-то случилось, и Владимиру некогда ей названивать… А ведь ее помощь так может пригодиться.

…Петька вскочил чуть свет и на цыпочках прокрался на кухню. Он тоже проголодался. Зинаидину манную кашу в ведро спровадил, а потом уж было не до еды…

Странно, кастрюльки абсолютно пусты. Блестят, как будто только что из магазина… И в холодильнике, кроме десятка яиц и пакета молока, — шаром покати. Совсем Зинка обнаглела!

Петька, пылая благородным возмущением, прошлепал к ее комнате и громко постучал.

Нашла время спать, когда человек желает подкрепиться! Чего ради он тогда терпит ее присутствие?!

Дверь тихо приоткрылась, Петька просунул внутрь голову и обалдел…

С постели «домомучительницы» снято все, даже простыни, только сиротливо сереет полосатый матрац… И с туалетного столика исчезли баночки и флакончики… и даже нет знаменитой фотографии Клаудии Шиффер…

И самой Зинаиды тоже нет.

Он помчался в ванную — мраморные полочки стеллажей зияют пустыми местами. Только мужская парфюмерия и осталась…

Совершенно забыв о том, что собирался не беспокоить отца и Ирину, Петька опрометью помчался в спальню, ворвался к ним и возбужденно завопил с порога:

— Папка! Зинка сбежала!

Чудесный, прекрасный сон оборвался.

Что случилось? Кто-то пропал? Сбежал? Опять надо куда-то мчаться, искать, спасать?

Ирина открыла глаза и увидела перед собой Петьку.

Она машинально дернулась, натягивая на плечи сползшую простыню, и непроизвольно отодвинулась от теплого бока Владимира.

Тот выпростал из-под простыни руку и снова прижал ее к себе.

— Почему ты так кричишь, сын?

— Зинки нет!

— Ну так что? Почему ты решил, что она сбежала? Может, просто пошла домой ночевать…

— Так вещей нет, па!

— Каких? Наших? Нас что, обокрали? — спокойно и безразлично поинтересовался Владимир.

— Ее!

— А… — протянул Владимир. — Разве это повод для такой паники? Может, мы ей надоели. Устала от нас… — Он повернулся к Ирине и снова свернулся поудобнее, потеряв к беседе всякий интерес. — Ушла и ушла…

— Но я есть хочу! — запальчиво сказал Петька.

— А тебе нянька нужна? Взрослый мужик уже… Сам приготовь.

И в спальне вновь послышалось сладкое, слаженное, сонное сопение.

Против обыкновения, Зинаида не протирала лицо лосьонами и пенками, не делала утреннюю маску, не принимала ванну, а просто плеснула на себя пригоршню воды и небрежно провела по волосам щеткой.

Один пирог уже зарумянивался в духовке, другой подходил на столе, покрытый чистым полотенцем, а третий она украшала резными виньетками из теста: елочками, завитками, змейками…

Зинаида защепила фигурные края пирога… и крупные частые слезы вдруг закапали из глаз на его блестящую, смазанную желтком поверхность…

Насильно мил не будешь…

И ни к чему ее старания. И годы прошли в пустых надеждах… А ведь лучшие, ядреные годы, самый бабий цвет…

Зинаида вдруг ясно осознала, что никто не прибежит за ней вслед, не бросится в ножки, не станет умолять вернуться…

Да и сама она уже больше не сможет стараться ради них, лезть из кожи вон, предупреждать каждое желание…

Они совсем не семья… Они совершенно чужие друг другу люди… Да в старой коммуналке, из которой она выбралась в свою отдельную квартиру благодаря стараниям Владимира, и то жили дружнее…

Зинаида Леонидовна всхлипнула и дала волю слезам, ничуть не заботясь о том, что нос покраснеет и распухнет, а глаза превратятся в заплывшие щелочки…

К чему ей красоваться? И перед кем? И ради чего?

Никому-то она не нужна… Одна на свете одинешенька…

И пироги эти она съест сама! И плевать ей на фигуру!

Неумело управляясь с миксером, Петька взбивал в миске молоко и яйца для омлета. Нежно-желтая жидкость разбрызгивалась вокруг — на чистый пол, на сверкающий кафель…

— Ну-ка подвинься! — велела Ирина.

Она сноровисто протерла тряпкой пол и отобрала у Петьки миксер.

На бледном от бессонной ночи лице ее еще ярче выделялись веснушки, словно и ее Петька умудрился забрызгать омлетной болтушкой…

— Нос вытри, — посоветовал он.

Ирина машинально отерла его рукой, и мальчишка залился озорным смехом.

Сообща они управились с готовкой, сунули сковороду в духовку, перемигнулись и на цыпочках подкрались к спящему Владимиру.

— Подъем! — одновременно гаркнули они во всю мочь в оба уха.

— Что?! Где?! — подскочил он, непонимающе моргая…

Два пятна у его лица — яркое пламя и черный уголек… Два смеющихся лица — оба родные и дорогие… И оба такие лукавые…

— Вот я вас! — прорычал он, обхватил их обоих за шеи и притянул к себе.

Они втроем забарахтались на постели, устроили сумасшедшую кутерьму, разом нарушив строгий Зинаидин порядок.

Кружились над головами перья из разбросанных подушек, опрокидывались стулья, скомкалось под ногами шелковое покрывало…

— Горит! — выкрикнул Петька.

— Туши ее, туши! — азартно подхватил Владимир, пытаясь набросить Ирине на голову простыню.

— Да не Ирка! Омлет! — завопил сын.

…Ну и пусть подгорел! Так даже вкуснее. Зато сделали сами, без чьей-либо помощи!

Как раз обсуждая с гордостью свою нынешнюю самостоятельность, они и вспомнили о Зинаиде.

Владимир поискал в записной книжке ее домашний телефон, набрал номер. Гудки…

— Странно… — протянул он, начиная беспокоиться.

Все-таки человек исчез, не иголка… И тайком, не объяснившись…

Владимир такого не понимал и не принимал, он предпочитал действовать всегда напрямик. Но не бросать же сейчас все ради поисков закапризничавшей Зинаиды!

Хорошо, что есть палочка-выручалочка в лице незаменимого Ивана Алексеевича… Ему-то Владимир и позвонил.

«Жук» с удовольствием вызвался взять на себя обязанность наведаться по месту прописки уважаемой Зинаиды Леонидовны и лично выяснить, что стряслось.

На всякий случай, крякнув и покосившись на Ирину. Владимир сообщил ему координаты частных детективов, которых нанимал для поисков Ирины. Чем черт не шутит, может, пригодятся.

А с Зинаидой Леонидовной сегодня и впрямь творилось что-то необычное. Мало того, что собственный внешний вид ее совершенно перестал интересовать, так еще — о ужас! — случилось небывалое: последний, самый красивый пирог… подгорел.