Кинжал раздора - Марина Эшли Страница 82

– Как же так, – сказала она, – как же так… А Бартоломью? Мамочка, я так надеялась на твою помощь!

Мама не выдержала. Она не собиралась Женевьеве ничего рассказывать. Но пусть знает. Пусть знает, что ее не ждут в той семье. Никто! Она услышала днем в лавке фамилию «Медичес» и сама первая заговорила. Она объясняла женщине с застывшим взглядом, что они же матери. Вражда враждой, но, похоже, дети любят друг друга. А вдруг это настоящая любовь на всю жизнь. У нее искренняя замечательная девочка. Наверное, мальчик стоит ее. Пусть разберутся сами. Давайте не будем мешать. А мы, жены, сумеем успокоить мужей. Пусть время покажет.

– Она ничего мне не сказала, Женин. Она стояла и смотрела так, как будто она меня не слышит! Она кивнула только, когда я сообщила, что забираю тебя отсюда! Она согласилась, что это самое лучшее, что мы можем сделать.

Мама обняла Женевьеву и погладила, как маленькую, по голове.

– Если он тебя любит, он тебя везде найдет.

Ей хотелось сказать, что она-то хорошо знает, как это, когда ты не ко двору. Когда у родственников есть на примете невеста получше. Из своих. А ты иностранка, чужая. Но мама не стала огорчать Женевьеву еще больше.

А Бартоломью опять исчез. Никаких известий целых два дня! Это дало маме Женевьевы хороший повод усомниться вслух, что «Ромео» любит «Джульетту».

– Неправда, – твердила Женин, – он просто занят.

Но где же он в самом деле? Ей так нужно поговорить с ним! Она же уезжает…

Женевьева написала письмо и сбегала опустила прямо в почтовый ящик на воротах замка, зайти к Медичесам она не решилась.

Барт не пришел.

– Ну все. Сегодня приезжает эта Биорн. Я введу ее в курс дел и через день вернусь в Порт-Пьер. Тебе, пожалуй, лучше уехать сегодняшним вечерним поездом. Втроем у Маленьких мы не поместимся, – сказала мама.

– А как же Бартоломью? – упавшим голосом спросила Женевьева.

Можно написать письмо, предложила мама. В поезде. Как раз будет время все обдумать. И отправить заказным из Порт-Пьера. Или дать телеграмму. Или позвонить. Не нужно унижаться и искать встреч. Впрочем, и звонить не надо. Мужчина он или нет? Пусть немного побегает за ней.

Мама покосилась на Женин и поняла, что тон выбрала неверный.

– Небольшая разлука покажет, насколько сильны чувства. Первая любовь, – сказала она, – самая яркая, но не всегда настоящая.

Ох, а она думала, что дети не повторяют ошибок родителей.

– Мама, – в ужасе воскликнула прозревшая Женин. – Папа – не первая твоя любовь?

– Нет, не первая, – улыбнулась мама, – но единственная настоящая. Такая сильная, что я просто не смогла уехать от него обратно за океан.

– А у меня первая – сильная, – упрямо наклонила голову Женин.

– Вот и хорошо. Значит, вам ничего не страшно, – сунула саквояж ей в руки мама. – Сейчас незачем дразнить папу. Дай ему успокоиться, а то он слышать спокойно имя Медичес не может. И твоему Ромео нужно время решить, чего же он хочет, найти верные слова. Поговорит со своими родителями, поговорит с нами…

Женин, размазывая слезы, обняла растерянных, даже испуганных Маленьких. Барт так и не показался, хотя уже должен был прочитать ее письмо. И по пути на вокзал не встретился. Чуда не произошло.

Биорн ей не понравилась. Речи сладкие, хотя она и Женин, и ее маму первый раз видит, а глаза бегают, пытливо так оглядывая и оценивая вокзал, людей. И вещей с ней прибыло великое множество. – Ничего, она все-таки не чужая, – прошептала Женевьеве на ухо мама и подтолкнула ее к вагону.

Женни смотрела в окно. В сумерках таяли очертания замка Медичесов. «Нет! Я так не могу!» На первой же остановке Женни схватила саквояж и помчалась к выходу.

У ворот замка решимость покинула Женевьеву. Она оглянулась в сторону Чайной горки. Представила, как в уютном домике Маленьких мама сейчас дает последние наставления этой противной Биорн. «А может, она не такая уж и противная?» Повалил снег. Крупными белыми хлопьями. Красиво. У них в Порт-Пьере такой погоды не бывает. Женни задрала голову. В темноте казалось, что хлопья вытряхивают из бездонного мешка прямо над ее головой. Женни смахнула налипшие на ресницы снежинки и медленно двинулась к пристройке. Она чуть не вскрикнула от радости – на подоконнике стояла статуэтка. Их условный знак! «А вдруг Барт забыл ее там с прошлого раза?» – испугалась Женни, но поздно. Она уже нажала на ручку, и дверь открылась. «Интересно, Медичесы когда-нибудь запирают замки?»

На пустой кухне горел свет. Большой стол как всегда был завален грудой книг и рукописей. Женни удержалась и не стала любопытствовать, что сейчас интересует Рафаэля. Ей ни с кем не хотелось сталкиваться. Ей нужно срочно поговорить с Бартоломью. Которая комната его? Эта? Женни зашла и притворила за собой дверь.

Полумрак. Тишину нарушает потрескивание дров в камине. «Как здорово иметь прямо у себя в спальне настоящий камин!»

Барт резко сел на кровати. Кот, спавший поверх его одеяла, оказался на полу. Темная фигура у входа поставила что-то на пол, сделала шаг вперед и спросила голосом Женевьевы: «Бартоломью?» Барт в два прыжка очутился рядом.

– Женни! Ты что здесь делаешь? Ты знаешь, на кого похожа? На снеговика! – говорил он осипшим от простуды голосом. – Да ты, наверное, промокла. Что там за погода?

Барт помог ей снять пальто, стряхнул с него снег прямо на плиты у камина, снег быстро растаял в лужицу. Бросил пальто, шапку и шарф на стул сушиться и скомандовал снять обувь и чулки. Сел на корточки и поставил ее ботинки поближе к огню.

Он не взял чулки, он прижался лицом к ее голым коленкам. Поцеловал их. Выпрямился и обнял Женни. Об их ноги потерся, выгибая спину, кот. Барт рассмеялся, взял кота за шкирку, вышвырнул за дверь и задвинул засов. Кот возмущенно мяукнул в коридоре.

– Барт, мне нужно с тобой поговорить.

– Да, – он поцеловал ее.

– Я уезжаю. Родственники прислали другую сиделку Маленьким, – отчаянно шептала Женни.

– Что? – Барт искал губами ее губы.

– Выслушай меня! – Женни схватила его за плечи и тряхнула с силой.

От резкого ее движения державшаяся на одной ниточке пуговка оторвалась и задзинькала по плитам пола. Женни опустила глаза и густо покраснела – края новой блузки разошлись на самом тугом месте. Барт наклонился и поцеловал туда. Женни потянула его голову вверх. Он прижался лбом к ее лбу и своим хриплым больным голосом спросил:

– А ты помнишь, как потеряла все наши деньги?

Они тихонько рассмеялись.

– Шшш! – приложил Барт палец к губам.

Женни прислушалась.

– Это Рафаэль, – прошептал Бартоломью.

– Молоко будешь с медом? – со всего размаха стукнул кулаком по двери Раф.

Подергал за ручку. Уже тихо позвал:

– Барт.

Женевьева и Бартоломью затаили дыхание. У Барта плохо получалось, в груди клокотало. «Бедненький, совсем больной, – пожалела его Женни и раскаялась. – А я что только не думала…»