Тени предков - Джорджет Хейер Страница 79

Разговоры, которые велись в высшем свете о Леони, ввергли графиню де Сен-Вир в нервический ужас. Ум ее был в смятении, каждую ночь она орошала подушку бесполезными горькими слезами, терзаясь равно страхом и муками совести. Она старалась прятать свои чувства от мужа, которого боялась, но лишь с трудом заставляла себя говорить со своим лжесыном. День и ночь перед ее глазами витал образ Леони, ее порабощенная душа томилась по этой вдруг нашедшейся дочери, руки ныли от желания обнять ее. Увидев ее покрасневшие, опухшие от слез глаза и осунувшееся лицо, Сен-Вир сказал резко:

– Прекратите эти стенания, Мари! Вы видели эту девочку в первый и последний раз, когда ей исполнился день, так какую привязанность вы можете к ней питать?

– Но она – моя! – дрожащим голосом произнесла графиня. – Моя родная дочь! Вы не понимаете, Анри. Вы не способны понять.

– Еще бы я понимал ваши глупые причуды! Своими вздохами и рыданиями вы меня погубите. Вы подумали о том, что будет, если все откроется?

Она заломила руки, и ее измученные глаза вновь наполнились слезами.

– Ах, Анри, я знаю, знаю! Это гибель. Я… я не предам вас, но я не могу простить себе мой грех. Если вы хотя бы позволили мне исповедаться отцу Дюпре!

Сен-Вир нетерпеливо прищелкнул языком.

– Нет, вы сошли с ума! – сказал он. – Я запрещаю вам! Вы поняли?

Графиня прижала платок к глазам.

– Вы так жестокосердны! – рыдала она. – Вы знаете, что все говорят? Что она… что она ваша побочная дочь. Моя милая, милая дочурка!

– Конечно, знаю! И это – спасительный выход, но я еще не знаю, как им воспользоваться. Повторяю вам, Мари: сейчас не время для раскаяния. Нужно действовать! Вы хотите обречь нас на гибель? Вы понимаете, какой бесповоротной она будет?

Она попятилась от него.

– Да, Анри, да! Я знаю… и я… я боюсь! Не решаюсь никуда выезжать. Каждую ночь мне снится, что все открылось. Мне кажется, я помешаюсь,

– Возьмите себя в руки, мадам. Быть может, Эйвон тянет в надежде, что я не выдержу и признаюсь. Будь у него доказательства, он бы уже нанес удар. – Сен-Вир, хмурясь, начал грызть ноготь.

– Этот человек! Этот ужасный, .жестокий человек! – Графиня содрогнулась. – У него есть средство сломать вас, и я знаю, он это сделает!

– Если у него нет прямых доказательств, у него ничего не получится. Возможно, Боннар признался. Или его жена. Видимо, они уже умерли, потому что, готов поклясться, Боннар никогда бы не отпустил девчонку от себя. Bon Dieu, почему я не узнал, куда они уехали из Шампани?

– Вы полагали… вы полагали, что будет лучше, чтобы мы этого не знали, – пробормотала графиня. – Но где этот человек нашел мою дочку? Откуда он узнал…

– Он сам дьявол. Мне кажется, нет такой тайны, которой он не знал бы. Если бы только мне удалось вырвать девчонку из его лап, он бы ничего не смог сделать. Я убежден, что у него нет доказательств.

Графиня, ломая руки, начала ходить по комнате.

– Я не в силах думать о том, что она в его власти! – вскричала она. – Кто знает, как он с ней поступит? Она так юна, так красива…

– Ну, к Эйвону она очень привязана, – сказал Сен-Вир и засмеялся. – И сумеет позаботиться о себе, плутовка!

Графиня замерла на месте, и ее лицо озарилось надеждой.

– Анри, если у Эйвона нет доказательств, так откуда ему знать, что Леони – моя дочь? Возможно, он считает, что она… то, что о ней говорят? Не так ли?

– Быть может, – признал Сен-Вир. – Однако, судя по тому, что и как он мне говорил, я почти не сомневаюсь, что он догадался.

– И Арман! – воскликнула она. – И он тоже догадается! Oh mon Dieu, mon Dieu, что нам делать? Стоило ли так поступать, Анри? Стоило ли… только для того, чтобы взять верх над Арманом?

– Я ни о чем не жалею! – крикнул Сен-Вир. – Что я сделал, то сделал, а так как теперь ничего изменить не могу, то не стану тратить время на размышления, стоило оно того или нет. Будьте так добры показываться в свете, мадам. Я не желаю давать Эйвону новых поводов для подозрений.

– Но что он сделает? – спросила графиня. – Почему он выжидает? Что он замышляет?

– Sangdieu [165], мадам! Знай я это, разве бы я сидел сложа руки?

– А… а она знает, как вы думаете?

– Нет, готов поклясться честью, что она ничего не знает.

Графиня рассмеялась безумным смехом.

– Ваша честь! Ваша честь! Grand Dieu, как вы можете о ней говорить!

Он гневно шагнул к ней, но она уже взялась за ручку двери.

– Она погибла, когда вы заставили меня отдать мое дитя! – вскричала она. – Вы увидите, как ваше имя забросают грязью! И мое! И мое! Неужели вы ничего не можете сделать?