Пламя - Мэй Макголдрик Страница 73

– Но здесь есть различие. Другие, вероятно, делали это добровольно.

– Его никогда не интересовало это различие, – тихо произнесла Мать. – Что касается Дункана Макиннеса, его права распространялись на тела всех женщин, живущих на его землях.

Джоанна почувствовала, как при мысли, что в ее жилах течет та же кровь, что и у этого чудовища, ее деда, внутри нее поднимается волна отвращения к себе.

– Он взял вас против воли, а затем вышвырнул из замка?

Мать не поворачивалась к ней, а продолжала смотреть куда-то во тьму.

– Расскажите мне правду, Мать! – Голос Джоанны дрожал от отчаяния и потребности узнать и понять. – Что с вами произошло?

– Я бежала! Я пыталась сопротивляться, но потерпела поражение. Я была истерзана и окровавлена. После того как он оставил меня в покое, я не могла больше оставаться в Айронкроссе. Я не могла постоянно жить в страхе, что он снова решит сделать со мной то же самое. Да, я сбежала. – Мать перевела дыхание. – В ту ночь я покинула место, где прожила всю жизнь, и уползла на холмы. Полная луна была свидетельницей моих страданий. Я рыдала от безысходности своего положения и почти надеялась, что какое-нибудь дикое животное растерзает меня и избавит от позора. Но этого не случилось. У Господа в отношении меня были другие планы. Меня подобрали женщины из аббатства и окружили заботой.

Взгляд Матери, устремленный в пустой угол комнаты, был отсутствующим.

– Эти женщины были сострадательными и сильными. Они никогда не задавали мне вопросов. Они просто приняли меня такой, какая я была.

– Значит, вот как случилось, что вы стали одной из них. А потом вы стали их лидером.

– Видишь ли, Джоанна, я думаю, что считала бы свою жизнь благословенной, если бы это было окончанием моих страданий. – Взгляд Матери снова вернулся к лицу Джоанны. – Но это далеко не все. Спустя некоторое время выяснилось, что я беременна. Беременна ребенком Дункана.

Джоанна взяла худую руку Матери и крепко сжала ее в своих ладонях.

– Что случилось с этим ребенком?

– Я… – Голос старой женщины прервался от спазма, и тягостная пауза затянулась довольно надолго. – Я была настолько наивна, что в интересах будущего малыша решила вернуться в замок, чтобы в дальшейшем он воспитывался как ребенок Дункана. Даже будучи незаконнорожденным, младенец жил бы в Айронкроссе лучшей жизнью, чем в руинах аббатства среди бедных женщин, которые едва были в состоянии прокормить себя.

– Значит, вы вернулись…

– Да. Я вернулась. И схожу с ума каждый раз, когда вспоминаю об этом.

За этими словами последовали слезы, градом катившиеся по морщинистому лицу.

– Если в первый раз, как я думала, это было наказанием за мои прошлые грехи, то теперь это было карой просто за то, что я живу. Когда Дункан услышал о моем возвращении, я была на кухне. Он нашел меня и потащил в помещение для мытья посуды. Да, прямо при всех, кто там был! Я просила его, я плакала, я умоляла. Но все это ничего не значило для него. Он снова надругался надо мной, еще более зверским способом, чем в первый раз. Самое ужасное, что я по сей день помню, как, распластавшись, лежала под ним и он терзал мою плоть. Я помню, что наивно думала… что можно как-то поладить с ним… ради ребенка. Когда все закончилось, я сказала ему, что жду от него ребенка.

Мать подняла трясущуюся руку и вытерла слезы, продолжавшие катиться по ее впалым щекам.

– Дункан засмеялся. Это был отвратительный, пьяный, недоверчивый смех. И он сказал мне, что обо всем позаботится. – Она издала звук, напоминавший гнусный смешок. – У меня не было даже времени, чтобы привести себя в порядок. Я подняла голову и увидела, что возле двери стоит твоя бабушка. Да, это был метод Дункана решать проблемы. Он подошел к жене и сказал, чтобы она взглянула на меня.

– Она помогла вам?

– Помогла мне? Да, она помогла мне. Леди Макиннес была молода и еще не знала Дункана так, как узнала позднее. Она назвала меня блудницей. – Мать крепко держала руки Джоанны в своих ладонях. – Она позвала одного из людей Дункана. Он потащил меня к парадному входу в Грейт Холл и сбросил со ступеней во внутренний двор.

– Нет, – прошептала Джоанна, не в силах сдержать слезы. – Это чудовищно. Этого не могло быть…

– Так было. И это правда. Каждое слово – правда.

– Мне известно, что бабушка ненавидит вас. Значит, все это началось именно тогда.

Мать кивнула.

– Верно, она всегда обвиняла меня. Когда она увидела меня там, то поняла, что это было не первый раз, поскольку слышала, как я сказала о ребенке.

– И она столько лет носила в душе ненависть к вам?

– Женщина никогда не забывает подобное… – Мать помолчала, и ее глаза вдруг стали неестественно яркими. – Я скатилась по каменным ступеням и упала на живот прямо под огромным железным крестом, который висит над дверью. Я почувствовала теплоту крови, струившейся по моим ногам, острую боль и поняла, что потеряла ребенка. В этот миг я посмотрела на полную луну, потом на железный крест и вспомнила легенды о женщинах, погребенных в склепе. Тех, которых продолжали почитать женщины из аббатства. И тогда все в моей голове сложилось в логическую цепочку. Я была жертвой, как и они. И я лежала перед божьим крестом, плавая в собственной крови, так же как и они.

Костлявые пальцы Матери крепко впились в руки Джоанны, и та поняла, что аббатиса даже не замечает, что причиняет ей боль.

– И тогда я прокляла ее. Поднялся ветер, сильный и свежий, и я прокляла твою бабушку. Мне не следовало этого делать, но в тот момент именно она стояла надо мной.

– Она поступила с вами безжалостно.

– Нет. Это Дункан поступил со мной безжалостно. Только он. В последующие годы я уже не держала зла на твою бабушку. В конце концов, она тоже была жертвой. Он и ее использовал, я знала это, и мучил так же, как и всех остальных женщин.

Слезы безудержно лились из глаз Джоанны, а ее сердце разрывалось в груди.

– Я обратилась к Богу, чтобы он покарал его и ему подобных за вожделение и жестокость. Я прокляла замок Айронкросс, и ветер разносил мои крики и проклятия над теми, кто смотрел на меня. Я призвала Силу. Именно с того момента твоя бабушка возненавидела меня. И с тех пор она боится меня.

Маргарет слегка пошевелилась, но потом снова затихла на своей соломенной подстилке.

– Именно тогда я и стала Матерью.