Суета сует - Наталия Рощина Страница 49

— Как трогательно!

— Кирилл, перестань! Как тебе не стыдно! — возмущенно сказала Катя.

— Ребята, не ссорьтесь, пожалуйста, а то я буду чувствовать себя виноватой, — попросила Мила, стараясь разрядить обстановку.

— Только будешь? — Кирилл направился в ванну. — Я тебе завидую, мать!

— Есть чему? — напряглась Смыслова.

— Еще бы, — он не стал договаривать и исчез за дверью ванной комнаты.

— Я пойду, — Мила обняла Катю.

— Извините, ради бога. Он все испортил, — та чуть не плакала.

— Не огорчайся, пожалуйста. Это давняя история, и кто сказал, что она закончится одновременно с моей выпиской из больницы? — Мила вглядывалась в побледневшее лицо невестки. — Пообещай, что, когда за мной закроется дверь, продолжения не будет. Это ни к чему, поверь. Все само собой нормализуется, если суждено. Пообещай.

— Не могу.

— Как знаешь… — Смыслова поцеловала Катю и поспешила оставить этот дом.

— А вот и я! Встречайте! — через несколько минут Кирилл вернулся из ванной, но на кухне была одна заплаканная Катя. Поджав губы, Кирилл опустился на табурет, на котором только что сидела Мила. — Где мама? Так хотел ее осчастливить.

— Поехала домой, — вытирая слезы, ответила Катя.

— Ушла по-английски.

— А ты ведешь себя по-хамски! — вскакивая из-за стола, закричала Катя. Это было так не похоже на нее.

— Успокойся, пожалуйста, — скривив губы в неприятной улыбке, сказал Кирилл! — Ты становишься невозможной в своих капризах.

— А ты уже стал, в своем несправедливом отношении к родной матери!

— Оставим морали до следующего раза. Я голоден и пришел домой, чтобы расслабиться, а не получить очередную порцию нотаций.

Катя вспоминала, как с тяжелым сердцем разогревала ужин. Ей было так противно ухаживать за Кириллом в тот момент, что она даже испугалась. Что, если это ощущение надолго поселится в ее сердце? Она не сможет лгать, притворяться. Наверное, у нее на лице были написаны все ее переживания, потому что Кирилл не выдержал и после ужина, когда она мыла посуду, обнял ее.

— Все, проехали. Не думай, что я неблагодарный урод, — целуя Катю, прошептал он.

— Я думаю о другом, — не поворачиваясь, ответила Катя.

— Ну что я должен сделать, чтобы ты снова улыбалась? — Кирилл развернул ее к себе лицом. — Я завтра позвоню маме и буду вежлив, как никогда. Устраивает?

— Сегодня.

— Что сегодня?

— Позвони сегодня, — твердо сказала Катя, высвободившись из объятий. Вытерев руки о белоснежное полотенце, она укоризненно посмотрела на мужа. — Пересмотри свое отношение к таким важным вещам. Прошу тебя, иначе нам будет тяжело общаться.

— Это угроза?

— Предупреждение.

— Эта женщина явно околдовала тебя! — развел руками Кирилл. — Почему она так много для тебя значит? Ради нее ты готова ссориться со мной, разговаривать в таком ужасном тоне! Почему, Катюша?

— Не могу тебе сейчас ничего ответить.

— Это каприз? Ты что-то себе придумала и теперь все должны быть такими же милосердными, все понимающими. Так не бывает, милая моя.

— Вы живете с матерью в десяти минутах ходьбы друг от друга, а видитесь, словно вас разделяет расстояние в сотни километров. Так бывает?

— Чего ты хочешь?

— Чтобы ты понял одну вещь. Я знаю, что нужна Миле и никогда не позволю ей почувствовать себя одинокой. Никогда, слышишь?

Катя видела, что Кирилл шокирован ее словами, тоном. Однако он не стал больше ничего говорить. Поцеловал ее в лоб и вышел из кухни. Через несколько мгновений Катя поняла, что он разговаривает с Милой по телефону. Он говорил мягко, размеренно, кажется, пытался в чем-то убедить Милу. Катя не захотела прислушиваться. Она чувствовала, что одержала маленькую победу. Конечно, в отношениях Кирилла с матерью мало что может измениться мгновенно, но со временем они найдут общий язык. Катя дала себе слово, что приложит все усилия для этого.

Теперь к этой нелегкой задаче прибавлялись непростые отношения между Максимом Сергеевичем и свекровью. Катя принялась растирать виски, в голове неприятно застучало, от напряжения стало жарко, душно. Медленно поднявшись, Катя подошла к балконной двери и открыла ее. Сделав несколько глубоких вдохов, снова вернулась на диван. Только теперь она легла, укрывшись пледом. Закрыв глаза, Катя решила, что сейчас не будет размышлять над этой проблемой. Решение придет само собой, не нужно его подгонять, но и оставлять все как есть было непозволительно. Кто знает, на какой шаг отважится Ирина, желая заполучить Максима Сергеевича в мужья? Это ее идея. Смыслову вряд ли пришло бы в голову просить ее выйти за него замуж. Мила не отпускает его. И как он не старается забыть о ней, она то и дело возвращает его в те времена, когда они были вместе. Он хочет вернуть их. Кажется, Мила тоже не зря не спрашивает о бывшем муже. Все это можно устроить. Немного терпения, такта, подстроенного течения обстоятельств… Катя улыбнулась, устраиваясь поудобнее. Под мягким пледом было так тепло, так спокойно. Волнение от разговора с Максимом Сергеевичем постепенно улеглось, уступая место необходимости в отдыхе. Мысли становились все более размытыми, лишенными конкретного. Катя не стала сопротивляться, она чувствовала, что засыпает. Но перед тем, как впасть в дремоту, она снова и снова сказала себе, что в ее руках тонкие, незримые нити счастья двух небезразличных ей людей. Она сделает все, чтобы снова связать эти нити в крепкий узел.

Мила шла по улице, не замечая сырой, пронизывающей погоды. Ей не было дела до мелкого моросящего дождя, порывов холодного осеннего ветра, до мокрого асфальта, по которому она шла, громко стуча каблуками. До дома оставалось совсем чуть-чуть, рукой подать, но Мила и не спешила. Она не замечала, что прохожие оглядываются ей вслед, провожают удивленными или скорее восхищенными взглядами. Высокая, стройная блондинка шла, гордо подняв голову. Ее легкая походка, распахнутые полы длинного пальто цвета сгущенного молока, высокие черные лаковые сапоги на невероятных шпильках — все это выдавало уверенность, энергичность, некую загадочную отрешенность. Она выделялась из прячущейся под зонты людской массы именно тем, что мелкие прозрачные капельки падали ей на лицо, распущенные и развевающиеся на ветру волосы и, может быть, прикосновения дождя вызывали эту манящую полуулыбку, играющую на ее красиво очерченных ярких губах. Мила давно не ощущала такого внутреннего подъема. Она не знала, что способна на необдуманный поступок, но она его совершила, согласившись позировать уличному художнику.

Она провела сорок пять минут под большим ярко-желтым зонтом на низком, неудобном табурете. У нее затекли ноги, нещадно ныла спина, но ни один мускул на ее лице не показывал этого. Она загадочно улыбалась, наблюдая за отрывистыми движениями молодого дарования, с явным нетерпением ожидая окончания работы. Скорее всего, она согласилась на уговоры художника, бросив быстрый взгляд на распахнувшийся над ее головой зонт ее любимого цвета. К тому же в больших темно-серых глазах юноши было столько восхищения. Казалось, он едва сдерживается, чтобы не прикоснуться к ней. А ему хотелось, ой как хотелось! Руки его не находили покоя, то и дело протягивая Миле одну работу за другой, демонстрировали остро заточенные карандаши, большие листы белой бумаги, а бледное лицо от холода стало ярким, пунцовым.