Зрелые годы Джульетты - Маргарита Южина Страница 44

– Так и не бросай, кто не дает, – скривилась Глаша, медленно вышла из машины (еще хватило сил на красивую походку, это когда виляешь всем, чем можно), остановилась на краю дороги и выкинула вперед руку.

За эту руку и ухватил ее Ангаров:

– Глаша, ну что ты себе придумала?! Куда ты собралась? У тебя ж денег нет! Ну не хочешь, я не повезу к тебе Мику, мы с ней…

– Да мне все равно, куда ВЫ С НЕЙ! Отпусти руку! Ше-еф!

Вадим еще держал ее за руку, когда рядом остановилась машина. Глаша резко рванулась, плюхнулась на кожаное сиденье и захлопнула дверцу. Как в свою прошлую жизнь.

– Куда? – равнодушно спросил водитель.

– Да все равно… – всхлипнула она. – Нет-нет, за угол заверните и высадите. У меня денег нет.

– А ехать далеко?

– Не… не знаю… говорю же – за угол…

Водитель уже ехал, и куда-то совсем не за угол. Минут двадцать они колесили по улицам молчком, а потом он остановил машину и повернулся к Глаше:

– Запомни, девонька, что бы ни случилось, наломать дров никогда не поздно. Говори адрес.

Он привез ее домой быстро. Глаше хотелось ехать и ехать, а машина уже стояла возле подъезда.

– Сейчас придешь домой, залезь в ванну, потом возьми книжку и читай, поняла? – рассудительно советовал пожилой шофер. – А потом спать! Можно еще водки хряпнуть, но это больше для мужиков подходит. Девчонке напиваться не надо. А хороший сон, он поможет.

– Да разве ж уснешь? – судорожно вздохнула Глаша.

– Ну тогда хряпни, что делать, только рюмашку, не больше. Еще бы пореветь хорошо, тоже очень помогает. Но минуты две, пять от силы… Тут главное – удержаться.

– Хорошо, – шмыгнула носом Глаша. – Я удержусь.

Она поднялась к себе и сделала все, как велел этот добрый дядька: залезла в ванну, вышла, взяла книжку, раскрыла ее и почти сразу закрыла. Книжка только путалась в руках. Ни букв, ни строчек – все расплывается, а в голове только слова Ангарова: «Мы с ней…»… А на кой черт тогда он к Глаше прилип?! Вот ведь еще и подушка им помята! Только утром они смеялись, целовались, радовались, и никакой этой Мики в помине не было! Да если б Глаша знала, что так все закончится, фиг бы стала ее искать!

Глаша поднялась и пошла на кухню – и в самом деле, выпить, что ли?

Вот ведь человек этот Вадим, только несколько дней они и были знакомы, а его нет, и тоска такая, словно половину жизни вместе прожили! И все о нем напоминает! Пакеты, которые он притащил, сыр, который он любит, кружка его.

Голова трещала. И кто выпил всю валерьянку, спрашивается? Спать не хотелось! Но едва Глаша уселась на диван, только прикоснулась к подушке, как ее сморил сон. Слишком много выпало на один день. Да еще и ночь совсем не спала…

Утром острая боль ушла, наступило тупое равнодушие. Бросил? Ну и что. Подумаешь, он же сам говорил, что любит свою эту… Микаку. Глаша тоже кого-нибудь полюбит… когда-нибудь.

Звонил телефон, но она не брала трубку, пиликал сотовый, но она не смотрела на экран, даже в двери звонили, она не открывала. Ее не было. Она не зажигала свет, не включала телевизор, не выходила из дома. Только через день Глаша поняла, что так больше нельзя. Надо одеваться, что-то делать с волосами, с лицом (накраситься, что ли) и идти на работу.

В читальном зале за ее столом сидела незнакомая молоденькая девочка.

– Вы уже у нас брали книги или на вас завести формуляр? – таращила девочка на Глашу хорошенькие глазки.

– Не надо… я уже была…

Она вышла и поплелась к Димкиному офису – даже в библиотеке уже заняли ее место!

Рядом с ней послышалось шуршание. Она обернулась.

Огромный джип, медленно-медленно, будто подкрадываясь, ехал за ней прямо по тротуару.

Где-то в груди больно защемило. Глаша прибавила шаг, но встреча была уже неизбежна.

Перед ней со здоровенным букетом цветов, с красивой коробкой, в распахнутом дорогом пальто стоял Ангаров.

– Ну наконец-то… нашел… – тяжело дышал он. – Глаш…

Она молча повернулась и пошла в другую сторону.

Он кинул ей под ноги цветы и быстро протараторил:

– Тебе некуда от меня деваться! Через цветы нельзя, это… к неприятностям!

Она безропотно повернула налево.

Он снова уже стоял перед ней, и теперь на снег полетел его бумажник:

– Глаш, через деньги никак – без денег всю жизнь будешь.

Она фыркнула и повернула направо.

Теперь перед ней валялось его пальто.

– Одежда – вторая кожа! Ты же не наступишь прямо на кожу. Мне и на кожу – бррр!

Остался один путь, но теперь раздетый Ангаров бережно поставил перед ней нарядную коробку.

Он и говорить ничего не стал, крышка у коробки отлетела сама, а через секунду коробка опрокинулась на бок, и через ее край деловито перелез маленький пушистый котенок голубого окраса.

– Изверг! – не выдержала Глаша и бросилась к котенку. – Ребенка в коробке держать! Это ж тебе…

– Это не мне, Глаша, это тебе, – пускал изо рта струи морозного пара Ангаров. – Ну, на всякий случай… Чтоб не одной, если уж со мной совсем… никак…

– А где маленькая собачка? – грозно сдвинула брови Глафира. – Еще положена маленькая собачка!

– Ну… может, тебя устроит большой кобель? Кобелек… мальчик, дяденька то есть, а? Он тоже верный. Я проверял… Глашка-а-а…

Они оторвались друг от друга тогда, когда вежливый старческий голос тактично поинтересовался:

– Простите, пожалуйста, не хотел бы вам мешать, но если вам этот кошелек не нужен, нельзя ли мне его забрать? Я все не решаюсь, но поскольку пальто уже взяли, то я набрался смелости…

– Вадим! Еще полчаса – и мы пойдем по миру! – в ужасе округлила глаза Глаша.

– С тобой, мое солнышко, это называется круиз! – усмехнулся Ангаров.

– Пойдем скорее домой, – торопила Глаша. – У нас с тобой ребенок некормленый, а ты тут… вещами раскидываешься! Да и неудобно, вон уже люди собираться начали.

– Точно, – весело поморщился Ангаров и подмигнул Глаше. – Неудобно. Заведующая отделом художественной литературы и устраивает прямо на улице черт-те что!

Глаша фыркнула, а потом отстранилась на секундочку от замерзшего Вадима.

– Вадька, ты от мороза заговариваешься, что ли? Какая заведующая?

– Трубочку надо брать, любимая, когда тебе начальство звонит! Ваша Зинаида Васильевна прямо слезами заливается, говорит, дескать, Глашеньку поставили зав. отделом художественной литературы, а я до нее дозвониться не могу. И где это вы, уважаемая заведующая, шляетесь?

– Вадька! Меня заведующей?! Да чем там заведовать? Там же у нас… А откуда ты знаешь?