Парадокс любви - Паскаль Брюкнер Страница 44

То, что все мы являемся братьями в Боге, — большое завоевание монотеизма, установившего полное равенство людей. То, что это братство собрано под единым знаменем на основе всеобщей «воинской повинности», накладывает свои ограничения на его универсальность. Выражение «религиозная общность» стало синонимом закрепощения. Есть множество ситуаций, когда обособленность для людей предпочтительнее скученности, когда сходство в главном не должно препятствовать их желанию жить отдельно [162]. Очевидно сближение христианства с коммунизмом, этой современной разновидностью ереси, позволяющей увидеть, как в лупу, недостатки самого христианства. Марксистская власть преследовала — и жестоко — христиан всех конфессий, позаимствовав, однако, у христианской доктрины ее основополагающие принципы, превратив пролетариат во всемирного Христа и наделив его искупительной функцией; класс, который был ничем, должен был стать всем. Марксисты представляли себе будущее общество как земное осуществление евангельских обетований. Роза Люксембург даже ссылалась на Отцов Церкви и видела в коммунизме «светскую религию» несчастных. Добавим, что обе доктрины требуют полного их принятия, не оставляя сознанию ни малейшей лазейки для критического отношения. Они постоянно цитируют Святое Писание, ссылаются на Великих Предшественников, испытывают недоверие ко всему, что отклоняется от единственно правильного пути, не могут примирить дух и букву учения. В обеих доктринах этому миру выносится приговор во имя иного мира, людям неизвестного; в одном случае это вечная жизнь, в другом — бесклассовое общество. Отсюда следует возможность держать в тюрьме и убивать непокорных ради счастливого будущего, о котором они ничего не знают и которое следует вдолбить им в голову. Гармония, установленная железной рукой, — вот о чем идет речь.

Совсем недавно мы оставили позади кровавые режимы, которые хотели из братства народов сделать застенок, подвергнув ради этого террору миллионы людей. Чтобы объединить людей, необходимо сперва покончить с некоторыми из них, например, с еретиками, неверующими, эксплуататорами. И тут и там все та же преступная доброта владеющих Истиной: инквизитора, крестоносца, политкомиссара. «Братство или смерть» — известно, каким успехом пользовался этот лозунг во времена Французской революции. Начинают со ссылок на евангельские строки: «Первые сподвижники Спасителя были как братья, равные и свободные», — скажет в 1791 году аббат Ламуретт (говорящее имя! [163]), а кончают обвинениями в измене, отправляя друг друга на эшафот [164]. Коммунизм в его советском варианте, а также в духе Мао, Кастро и Пол Пота истреблял своих соратников и попутчиков, которые у подножья виселицы клялись в верности делу Революции и Социализма. Что остается делать, если высокий идеал веры в Христа или Ленина требует отсечения загнивших частей, мешающих наступлению рая? «Вы мои братья, поскольку у меня есть враг», — сказал Элюар, талантливый поэт-сталинист. Полистайте выступления апологетов братства, прислушайтесь к дрожи в их голосе: желчь, ненависть — их ничто не радует, их ото всего тошнит. И не удивительно, что последние интеллектуалы-коммунисты Европы, например, Ален Бадью и Славой Жижек, ссылаются на апостола Павла, христианство и преображающую силу любви.

Последствия риторики благих намерений губительны: чьи-то несчастья немного значат, если они приближают пришествие «Града Божия» или Революции. Мы стремимся делать добро, значит, на нас нет вины. Уже Паскаль в «Письмах к провинциалу» спорил с одним иезуитом, который оправдывал ошибку красотой плана: «Когда мы не можем помешать действию, мы очищаем, по крайней мере, умысел; так мы исправляем изъян средства чистотой намерения» [165]. Трудно преувеличить число преступлений, на которые может вдохновить любовь к человечеству в целом, неуравновешенная любовью к людям в частности. Агрессивность, убежденная в своих правах, уверенная, что трудится для спасения душ или для освобождения угнетенных, сплачивает своих приверженцев в единое страстное и беспощадное целое. Христианский Бог, любящий «кротких и милосердных», начал с того, что спровоцировал чудовищную бойню. Высшей любовью оправдываются и пытки предателей, и физическое устранение «врагов народа» во имя коммунизма. Современная эпоха знала два рода тирании: тирания ненависти, национал-социализм, и тирания любви, марксизм-ленинизм, который сложнее опровергнуть, так как его идеалы благородны. Программа нацистов держалась на неприятии евреев и прочих «низших рас», предназначенных к уничтожению. Программа коммунизма заключалась в том, чтобы освободить весь «род людской» с помощью пролетариата. Первые изъяснялись на языке палачей, «высшей расы», вторые на языке жертв, притесняемых. Но, осуществляя справедливость на земле, следовало сперва устранить все элементы, стоящие у нее на пути: буржуазию, кулачество, социально чуждых, империалистов и т. п. Величие дела, предпринятого во имя страдающего человечества, оправдывало грубость применяемых методов. Коммунизм был доведенной до абсурда разновидностью христианства.