Осторожно, Синди! - Карин Матч Страница 43

Прошло два или три дня, прежде чем Синди начала приходить в сознание. Однако тем, кто ждал этих первых признаков выздоровления около ее постели, показалось, что минули годы. Наконец завеса мрака приподнялась над ее сознанием, и Синди открыла глаза. Сквозь приспущенные венецианские жалюзи пробивалось закатное солнце, отражаясь в блестящем полированном полу.

По медицинским запахам Синди догадалась, где находится. Она озадаченно огляделась, в памяти начали всплывать события последнего времени. Сделав отчаянное усилие, она попыталась сесть на кровати, но ей это не удалось, она снова бессильно откинулась на подушки и закрыла глаза.

Она слышала приглушенные голоса, скрип резиновых подошв на скользком полу, шелест накрахмаленных белых халатов, но вскоре снова забылась до утра.

Она проснулась, чувствуя себя значительно лучше, хотя настроение у нее так и не поднялось выше нулевой отметки. Не смогло его поднять и жизнерадостное щебетание сиделки. На вопросы подошедшего к ней доктора девушка отвечала коротко и безжизненно.

Следующие несколько недель ее подвергали бесчисленным рентгеновским исследованиям и анализам. Она чувствовала, что ноги ее не слушаются, но сама удивилась, насколько ей это было безразлично. Она не могла больше ходить и, когда доктор сказал ей об этом, приняла известие даже не моргнув. Ей было все равно.

— Рентгеновские снимки и другие наши исследования ничего не прояснили, с физической точки зрения у вас все в порядке, — объяснял ей доктор Перавити. — Не могу пока сказать, сколько продлится это состояние, но уверен, что паралич временный. Вам будут делать физиотерапевтические процедуры каждый день. Это должно помочь, хотя выздоровление будет медленным и трудным. Впрочем, тут все зависит от вас, как вы будете нам помогать.

Однако шли недели, а депрессия Синди только усиливалась, и состояние ее не улучшалось. Каждый вечер к ней приходили Джо с Китом, родители тоже часто приезжали ее навещать, несмотря на большие расстояния. Хотя она наотрез отказывалась видеть Стюарта, он все равно часто приходил в больницу в тщетной надежде, что она передумает и разрешит впустить его в палату.

Наконец доктор Перавити начал догадываться о причине ее медленного выздоровления и решил поговорить с ней.

— Я не хочу ею видеть! — Синди отвернулась от доктора. — Прошу вас, скажите ему, чтобы он перестал сюда ходить. Я не передумаю.

— А теперь выслушай меня, Синди. Чтобы поправиться, тебе нужна воля к выздоровлению. Если у тебя ее не будет, ты можешь навсегда остаться калекой. Я хочу, чтобы ты позволила этому парню прийти — ради твоего же блага. Я подозреваю, что именно в нем кроется причина твоей депрессии.

— Я не хочу его видеть! Не хочу! — Синди сидела в инвалидном кресле, уставившись в окно.

— Ну, ты ведешь себя как избалованный ребенок. Или ты согласишься, чтобы мистер Ньюман навестил тебя и уладишь с ним все ваши разногласия, либо мне придется выписать тебя из больницы. Пойми, мы не сможем тебя вылечить, если ты сама нам не поможешь в этом. Так что подумай хорошенько. Помни, что от этого страдаешь не ты одна, но и твои родные, ты причиняешь им столько ненужного беспокойства.

Доктор Перавити терпеливо ждал ее ответа. Он был тихий, серьезный человек — редкие качества для людей из племени маори, многих представителей которого Синди встречала еще в Апити. Но при этом у него было удивительное чувство юмора, большое доброе сердце, и порой ему удавалось хоть на время разогнать ее уныние.

— Хорошо, пусть приходит, — сказала Синди сдавленным от сдерживаемых эмоций голосом.

— Вот и молодец. Я пришлю его сюда, как только он появится.

Синди так и сидела, не двигаясь, спиной к двери, пока в комнате не потемнело и не наступил вечер. Она отказалась от ужина и молча ждала, не включая свет, когда придет Стюарт.

Вечер тянулся медленно, и Синди почувствовала первый после аварии прилив эмоций. Каждый раз, когда она слышала приближавшиеся к палате шаги, ее сердце начинало взволнованно колотиться, а потом замирало от разочарования, если человек проходил мимо и дальше по коридору.

Может, он не придет сегодня вечером. Может, он наконец потерял надежду, что она захочет его увидеть, и перестал ходить в больницу. Может, он вообще никогда не придет. Синди с удивлением обнаружила, что эти подозрения вызвали в ней волну страха.

— Синди?

Она подпрыгнула на кресле, услышав этот голос, обернулась и увидела массивную фигуру — Стюарт топтался у входа в палату. Весь ее страх сразу же испарился, и на смену ему пришло головокружительное счастье, от чего ей захотелось кричать и смеяться, вскочить на ноги — если бы она только могла! — броситься ему на шею, обнять его, сказать, как она без него страдала. Но она не сделала ничего подобного. Она продолжала сидеть тихо, не отзываясь.

— Синди, ты спишь?

Мужество оставило ее. Проследив краем глаза за длинной тенью на полу, девушка поняла, что Стюарт повернулся, собираясь уйти, и заставила себя ответить.

— Нет. — Она увидела, что он снова повернулся к ней, низко опустив голову.

Некоторое время он молчал.

— Хочешь, я включу свет?

— Нет. У окна есть стул.

Синди напряженно ждала, когда он усядется рядом с ней. Тишина становилась непереносимой.

— Как ты себя чувствуешь? — через некоторое время спросил Стюарт.

— Хорошо. Со мной все в порядке.

— Я знаю, у тебя ноги парализованы.

— А, это! — Она презрительно хмыкнула. — Доктор Перавити говорит, что во всем виноват мой мозг, что я могла бы ходить, если бы захотела.

— А ты не хочешь?

— А зачем? — горько спросила она.

Стюарт ничего не ответил. Он долго молчал, собираясь с духом, и наконец заговорил:

— Я не знаю, что сказать и как тебе объяснить, но я бы лучше… лучше бы мне самому попасть под колеса, чем видеть, что с тобой такое случилось. Это я во всем виноват, и поверь, я очень об этом сожалею.

— А я нет. Это был несчастный случай, я сама выбежала на дорогу перед машиной — не ты же меня под нее толкнул, так что не нужно думать, что в случившемся есть твоя вина.

— Я виделся с Полом после твоей аварии.

— Да? Надеюсь, он уверил тебя, что я не бегаю тайком из больницы, чтобы повидаться с ним ночью, — саркастически заметила Синди.

Стюарт мужественно пропустил это мимо ушей.

— Ты ведь знаешь, мне очень трудно просить прощения, я тебе такого наговорил тогда, в гостинице, что даже не знаю, сможешь ли ты меня простить. Пол рассказал мне всю правду сразу после того, как ты попала под машину. Он ведь тогда просто пошутил, сказав, что у вас что-то было, хотел меня подразнить, и все. А я принял его слова всерьез и не дал ему объяснить, что это была шутка.