Мое простое счастье - Лаура Дейв Страница 42

Я пыталась набросать план первой статьи – нечто совершенно новое и захватывающее, – но в конце концов сдалась и повернулась к окну. Река манила меня, и, глядя на нее, я чувствовала себя вполне счастливой. Хотя, пожалуй, «счастливой» – неподходящее слово. Если честно, я чувствовала себя скорее одинокой.

Кто-то подошел к моему столу и негромко по нему постучал. Подняв глаза, я увидела перед собой Мелинду, снова в юбке в горошек, но не красно-оранжевой, как прошлым вечером, а скорее вишневой, хотя разница становилась заметна, только если хорошо присмотреться.

– Отличная юбка, – сказала я.

– Отличный вкус! Ну как, нравится тебе твое рабочее место? Пришлось пересадить кое-кого из раздела об архитектуре, чтобы освободить для тебя угол с видом. Есть в этом некая ирония, не находишь?

Я улыбнулась:

– Все просто здорово, спасибо.

– Вот и замечательно! Итак, Энни, зайка… Называет тебя кто-нибудь «Энни, зайка»?

– Разве что мама, и то в детстве.

– Нет, такие воспоминания мне воскрешать не хочется.

– И правильно.

С высоты своего огромного роста Мелинда бросила мне ручку и блокнот, и я каким-то чудом умудрилась их поймать.

– Давай пройдемся, – сказала она.

Мы пошли по коридору. Длинноногая Мелинда шагала быстро, а я семенила рядом, изо всех сил стараясь не отстать.

– Вчера вечером, когда я наконец-то выпроводила за дверь последнего гостя, я прочитала все твои статьи…

– Все?!

Мелинда осторожно взяла меня под руку – не знаю, как ей это удалось, учитывая нашу разницу в росте.

– Все до одной. Честно скажу, я теперь твой фанат. Мы сделаем из этой колонки конфетку. Меня просто переполняют идеи!

– Приятно слышать.

– Знаешь, мне показалось, что все те места, где ты бывала, можно описать в одной большой истории. По-моему, нужно придумать какой-нибудь нестандартный ход и сделать колонку более глобальной, объединяющей разные страны и культуры.

– Думаешь?

– Уверена!

Я улыбнулась, невольно заражаясь энтузиазмом Мелинды. Я уже хотела рассказать ей о фотографиях – о целой коллекции домов, каждый со своей историей, – но тут же вспомнила, что фотографии навсегда для меня потеряны. А потом и о том, что я потеряла вместе с ними: близнецов, Джесси, Уильямсберг… Гриффина… Все это стремительно ускользало от меня, словно мираж, словно мир, которому я больше не принадлежала.

– О чем задумалась? Ну-ка, выкладывай.

– Нет-нет, это так, ничего.

– Как хочешь. Но имей в виду, что я открыта для новых идей. Знаю, многие так говорят, но в моем случае это правда. Я рада любым предложениям – плохим, хорошим… особенно хорошим.

Я улыбнулась.

– Ну, ты пока думай, а я расскажу, чего мне, собственно, надо. Я хочу упростить колонку и сделать из нее бренд. А для этого нужно, чтобы в ней было больше от тебя. Понимаешь, о чем я?

– Если я отвечу: «Возможно», это будет очень плохо?

Мелинда рассмеялась, откинув голову назад:

– Пока мои объяснения мало что объясняют, но ты, главное, продолжай думать.

– Это мне по силам.

– Вот и хорошо, – сказала Мелинда, останавливаясь перед дверями конференц-зала и высвобождая свою руку. – Грядут перемены. Большие перемены.

Она подмигнула мне и проскользнула в конференц-зал. Прежде чем дверь за ней захлопнулась, я успела мельком заметить Питера.

Я взглянула на блокнот, который дала мне Мелинда. Сверху она написала: «Энни-зайка = эксперт по путешествиям».

Ниже был нарисован план нескольких подразделений «Беккет-Медиа»: телепередачи о путешествиях, их веб-сайты и радиоверсии. Все это обведено кружком, в центре которого тоже написано: «Энни-зайка».

Такое впечатление, что никакой колонки и не было…

* * *

В пятницу вечером, чтобы отметить мою первую неделю в «Беккет-Медиа», мы с Питером решили сходить в театр в Вест-Энде, а потом поужинать в его любимой лапшичной.

Как только мы сели в такси, вечер нам слегка подпортили: мне на телефон пришел новый имейл. Сердце у меня забилось чаще: я надеялась, что это весточка от Гриффина. Чем больше времени проходило, тем сильнее мучила меня мысль: а вдруг он так и не напишет? Что же я хотела от него услышать? Что угодно. Все, что угодно. Но, к моему удивлению, письмо оказалось не от Гриффина, а от Ника.

Вот что он писал:

«Привет, А!

Не хочу на тебя давить. Просто знай, что я о тебе думаю. И не только когда ты замужем и живешь в Массачусетсе. Не только когда я не должен о тебе думать. Если тебе кажется, будто мне нужно просто тебя добиться, это не так. Мне нужно другое.

Я уезжаю из Лондона через неделю – в следующий понедельник. Надеюсь, мы до этого увидимся.

Надеюсь, у меня будет повод не уезжать.

Твой

«.

– Хорошее письмо, – заметил Питер.

Я обернулась и увидела, что он читает, заглядывая мне через плечо.

– Питер!

– Да ладно тебе, не поздно ли изображать из себя скромницу?

– В любом случае его письмо не имеет никакого значения.

– Почему?

– Не уверена, что могу выразить словами.

Питер потрепал меня по руке:

– И это говорит моя лучшая журналистка!

– Просто Ник утверждает, что хочет дать мне то, чего я сама хочу.

– И что тебе не нравится?

Ник бросил меня, а потом взял и вернулся в самый неподходящий момент. Но злилась я на него не за это. Просто я начала осознавать, что Ник предлагает мне не то, чего я хочу, а то, чего хотела – именно так, в прошедшем времени.

– Просто я сама не понимаю, чего хочу.

– Если ждать, пока поймешь, можно прождать всю жизнь.

– Спасибо, утешил!

Питер сжал мою руку.

Я воззрилась на него, не понимая и в то же время понимая, почему он это говорит.

– Питер, вы же с ним никогда не встречались.

– Поэтому он мне и нравится.

– Железная логика!

Он наморщил нос:

– С тех пор как ты вышла за Гриффина, ты сама не своя. Даже путешествовать не хочешь. А с Ником у тебя была полная свобода.

Свобода. Опять это слово. Все, включая меня, думают, будто мне нужно полное отсутствие границ, возможность в любой момент сорваться с места и поехать куда угодно. Но может, я просто не понимаю, что такое настоящая свобода? Может, это значит не стремиться вовне, а углубляться вовнутрь?