Без права на тебя - Ксения Руднева Страница 40

Да и вообще, чувствуется, что мое мнение ее не интересует, она уже давно все решила и распределила. Остается только удивляться, как это мне здесь еще место нашлось, не иначе как только душевная доброта тетушки тому причиной. Тетя Лена сажает меня за стол, накладывает в тарелку пюре и котлет и ставит передо мной. Ее речь при этом льется все тем же приторно-сладким сиропом, призванным скрыть истинную горечь отравы. Она рассказывает, как дружно и по-семейному мы будем жить, расспрашивает про бабушку и больницу, заливается про то, как переживает, а в конце и вовсе журит:

– Яночка, не знаю, рассказывала ли тебе мама, или какие были правила тут, у бабушки, но водить в квартиру посторонних мужчин – неприлично для молодой девушки. Я знаю, у тебя были с этим определенные проблемы, и ни в коем случае не хочу о них напоминать или осуждать тебя, но пока я тут за старшую и отвечаю за тебя, прошу жить по моим правилам. Никаких посторонних у нас дома, иначе я вынуждена буду принять меры. Договорились, моя хорошая? – улыбается она мне, а меня тошнит от вида этих желтоватых зубов, обрамленных ярко-красными, кривовато напомаженными губами.

– Договорились, – цежу, отодвигаю от себя тарелку с ужином, к которому так и не притронулась и поднимаюсь.

Топаю в свою бывшую комнату, чтобы забрать кое-какие вещи. От мысли, что все они будут в распоряжении борова Виталика, становится дурно. Бухаю в дверь кулаком, отдавая дань приличиям, и распахиваю створку. Братец лежит на моей кровати, сминая своей тушей нежное покрывало.

– Чего тебе? – он откладывает телефон и принимается пялиться на мои ноги. Джинсы скинни впервые начинают казаться мне слишком обтягивающими и откровенными.

– Не стесняйся, располагайся в моей комнате, – я обвожу пространство рукой. – А я вещички заберу и удалюс-с-сь, – последнее слово вырывается со свистом.

Начинаю выдергивать одежду из шкафа. Движения получаются нервными и рваными, часть вещей валится на пол, но хуже всего то, что среди них мое нижнее белье. Кружевные и обычные трусики и бюстгальтеры приковывают взгляд Виталика, мгновенно делая тот тяжелым, а я резко сажусь на корточки и начинаю все собирать.

– Помочь, сестренка? – вдруг нагло говорит он, но к счастью, не двигается с места.

А меня передергивает от отвращения при одной только мысли, что его пальцы, больше напоминающие сосиски, притронутся к моим интимным вещам. Наверное, это не хорошо так относиться к человеку из-за одной только неидеальной, да что там – отталкивающей! внешности, но ничего подделать с собой я не могу. Виталика не переваривает само мое ДНК, если так можно выразиться.

– Вы уже с мамой помогаете, – скалюсь ядовито, хоть и понимаю, что так вести себя неразумно. – Не перенапрягись, – поспешно сгребаю упавшее белье в руки, накрываю другими вещами, так чтобы его не было видно и уматываю в бабушкину комнату.

Тетя Лена смотрит телевизор, сидя на диване, на котором, судя по брошенной на бабушкину тахту ночнушке внушительных размеров, предстоит спать мне. Спасибо, что не валетиком. Некоторое время пялюсь на совсем не современную трикотажную вещицу в мелкий цветочек с дешевыми кружавчиками по подолу и иду к шкафу. Бабулины вещи приходится потеснить, благо их у нее не так уж и много. Выделяю себе пару вешалок и полочку, куда кладу белье и футболки.

– Ты еще не ложишься, Яночка? – снова сладкая улыбка и псевдо-заботливый тон сопровождают слова тетки. – Я тут телевизор смотрю, надеюсь, не помешаю. Привыкла уже вечером свой сериал смотреть. И научились же наши снимать – не оторвешься!

– К соседке схожу, – цежу я и пулей вылетаю из комнаты.

Она что предполагает, что я рядышком присяду и стану в экран пялиться? А в перерывах на рекламу буду ее нотации слушать? Или же мне полагается скромно посидеть это время на кухне? Табуретки или уголок – выбирай, что душе угодно, дорогая племянница! Уж лучше посижу на балконе, там хоть никто трогать не будет.

Наливаю чай в термос, хватаю куртку, еще одну беру, чтобы подстелить под попу, сую ноги в кроссовки и выхожу на лестницу. Может, я и придумываю, но тут даже дышится легче, как-то свободнее, чем в ставшей тесной и душной квартире. Ноги сами несут меня на наш с Киром балкон, хотя я бы могла выбрать и тот, что находится на моем этаже. Перед деревянной дверью испытываю давно забытое чувство предвкушения, будто сейчас все еще лето, а там, на балконе, меня ждет мой кумир с гитарой и покой, что его песни несут моей душе. Как же, оказывается, все тогда было просто, несмотря на то что мне в тот момент так не думалось.

Стелю старый пуховик на бетонный пол и сажусь. В темноте двора знакомо светятся окна чужих домов, каждое со своей историей и неповторимой атмосферой, но воздух свеж и уже совсем не напоминает летний. Прошедшего не вернешь, как бы нам того ни хотелось, и в одну реку не войдешь дважды.