Тройная радость - Морин Чайлд Страница 38

– Ублюдок! Он и с Пенни пытался это проделать. Она опрокинула на его голову бокал вина. Этот тип вообразил, что ему все сойдет с рук!

– Что же. С ним покончено. Плевать на то, сколько денег мы потеряем.

– Согласен. А как повела себя Дайна?

Коннор сунул руки в карманы и сжал кулаки. Хорошо, что брат этого не видит!

– Никак. Я увидел, что они идут в кусты, и метнулся туда. Отшвырнул Балласа.

– Прекрасно. Жаль, что у меня не было такой возможности.

– Позже я обвинил Дайну в измене.

Боже, от вырвавшихся слов его окатило стыдом. Он прекрасно знал, что представляет собой Джон Баллас. Черт, он знал. Что Дайна его не обманывает. На его жену напали, а он обвинил ее!

Потрясенный Колт уставился на него с открытым ртом.

– Ты в своем уме?

– Не знаю, – вздохнул Колтон. – Может, и нет.

Колт тихо присвистнул:

– Неудивительно, что Дайна была так зла сегодня утром.

– Это не единственная причина.

– Коннор…

– Знаешь, что? Я больше не желаю ничего от тебя слышать.

– Нет, тебе нужно все услышать от Дайны. Но поскольку она ушла, сделать это будет сложно.

– Ушла?

Сердце Коннора остановилось. Черт, да каким-то уголком сознания он чувствовал, что это мир остановился.

– Ты это о чем?

– А как по-твоему? Она ушла. Сегодня утром сказала Пенни, что уезжает.

– И ты упомянул об этом только сейчас?

Коннор повернулся и шагнул к двери.

– Хотел услышать твою версию истории, а когда услышал, могу сказать, что не осуждаю ее.

– Спасибо за поддержку.

– Когда ты поступаешь правильно, я тебя всегда поддержу. Но в этом? – Колт покачал головой. – Тут уж ты сам.

Сам… именно так он жил всю взрослую жизнь.

Коннор вышел из офиса. В ушах по-прежнему звенели слова брата. Коннор никого не подпускал близко, по крайней мере, никого из посторонних, если не считать Джеки, и даже она предала его, так разве это не оправдывает его нынешних действий? Разве это не объясняет, почему он сорвался? Не доказывает, что он прав, подозревая всех и каждого?

Но эти подозрения привели его сюда.

Он сел в машину и поехал на юг. И все это время сражался с паникой, которая все сильнее бурлила в нем. И не важно, что там сказала Пенни. Дайна не может уйти. Она останется и попытается пройти сквозь тяжкие времена.

Он подумал о других временах, когда она боролась с ним, стояла на своем, отстаивала свою позицию и не сдавалась. Даже когда он пытался на нее надавить.

Он продолжал твердить себе, что она слишком упряма, слишком боится уступить хоть на дюйм, уйти от спора. Но вспомнил выражение ее лица вчера ночью. Прикосновение ее руки к щеке и сожаление в глазах, когда он бросил ее же признание любви ей в лицо.

Коннор ударил ладонью по рулю. Если она ушла, он последует за ней и так или иначе все уладит. Если она ушла, найдет ее в бунгало. Он знал, что она сохранила старый дом. Куда еще ей бежать?

Уладить. Как он это уладит? Сможет ли забыть о годах недоверия и самозащиты и позволить себе довериться женщине? Но если не сможет, готов ли потерять Дайну?

Нет. Этого не будет. При одной мысли о том, что больше он никогда ее не увидит, дыхание замирало в груди. Что там сказал Колт? Что знал: Пенни одна такая в его жизни.

А для Коннора такой женщиной стала Дайна. Одна на миллион, в существование которой он не верил. И был слишком глуп, чтобы оценить по достоинству, пока не стало слишком поздно. Несмотря на слова брата, Коннор достаточно умен, чтобы знать: ответ есть. Нужно только его найти.

Он остановил машину у дома и побежал к двери. Взлетел по лестнице. Шаги громом отдавались в тихом доме.

Чересчур тихом… Не слышно визга и смеха малышей, не чувствуется запаха яичницы и кофе.

Дом, как Коннор, чувствовал себя брошенным.

Он прошел по коридору, свернул к детской и замер. Красивая комната была пуста.

Он вынудил себя переступить порог и оглядеться. Словно ожидал, что тройняшки и Дайна прячутся за мебелью. Никого.

Он оглядел комнату. Рейф превзошел себя. Огромное помещение с эркером, перильцами для детей, стойками и даже ванной, меньше обычной. Три белых одинаковых колыбельки, которые станут дневными кроватками, когда дети подрастут, и книжные полки, заполненные детскими книгами и игрушками. Шкафчики с одеждой. Мягкие ковры на полах. На стенах репродукции из детских сказок и фотографии родных.

Сам не сознавая, что делает, Коннор подошел к фото Джеки и Елены. Встретил взгляд старого друга и вдруг ощутил, как улегся гнев. Она ранила его. Лгала. Но благодаря ей и Елене, у него теперь есть тройняшки. И до вчерашней ночи была Дайна.

Главное теперь – вернуть ее.

Он выскочил из комнаты, сбежал вниз и остановился, наткнувшись на домоправительницу.

– Луиза! Когда они уехали?

Та нахмурилась, сложила руки на груди и постучала по полу носком старомодной черной туфли.

– До завтрака! – всхлипнула она. – Они плакали. ВСЕ!

Он увидел, что в глазах Луизы тоже блестят слезы, но решил не обращать внимания на угрызения совести и проглотил боль.

– Я их верну, – пообещал он, направляясь к выходу.

– Да уж, поторопитесь! – крикнула она вслед.

От удивления он остановился и обернулся. Она явно была в нем разочарована!

– Пока они не приедут домой, я бастую. Можете сами готовить и убирать, Коннор Кинг.

– Вы не можете бастовать! – возразил он.

– Вот увидите, – коротко ответила она и, развернувшись, зашагала к кухне.

Да… похоже, ему придется уладить немало всего.

У Дайны кончились слезы.

Прошлую ночь она не спала, а сегодня почти все время успокаивала тройняшек, слишком маленьких, чтобы понять, куда делся папочка. Слава богу, они также слишком малы, чтобы понять, какой он осел.

– Ты знаешь, что можешь оставаться здесь сколько угодно.

– Спасибо, бабушка, – вздохнула Дайна, подобрав под себя ноги. – Но завтра же начну искать дом для нас.

Бедные дети! Будем надеяться, они быстро привык нут к отсутствию Коннора…

– Ты не вернешься в бунгало?

– Дом слишком мал для четверых.

И там слишком много воспоминаний. Коннор проводил там чересчур много времени. Она будет видеть его в каждой комнате. Ее будут преследовать картины того, что было бы, не окажись он так глуп.

– Ну, если тебя заботят только размеры, может, стоит вернуться в дом, который ты покинула сегодня утром.