Ее первая любовь - Дженнифер Эшли Страница 38

Она дождалась, пока уйдет Махиндар, а потом отправилась на поиски Хэмиша.

– Джулиана! – громко позвал ее Эллиот. Его голос донесся из узкого коридора между главным холлом и кухней, куда она направилась в поисках Хэмиша. Через секунду Эллиот стоял рядом. Неожиданно он схватил ее и, навалившись всем телом, прижал к стене.

Джулиана окунулась в тепло его тела. Не спрашивая ни о чем, – к примеру, куда она направлялась, – Эллиот взял ее за подбородок, приподнял его и поцеловал в губы.

Продолжая прижимать ее к стене, он заставил Джулиану приоткрыть рот и вошел в нее языком. Она словно оказалась в ловушке. От этого поцелуя украдкой, такого решительного и властного, она задохнулась.

Эллиот перестал ее целовать так же неожиданно, как начал. Мгновение он смотрел на нее, затем отстранился, чмокнул в уголок рта и пошел прочь, не сказав ни слова. Шотландка четко обрисовывала его ягодицы, край килта колыхался на ходу.

Джулиана так и осталась стоять у стены, колени дрожали. Опираясь руками о холодные камни, чтобы не упасть, она смотрела, как он удалялся.

Ей все никак не удавалось успокоиться. И тут в коридоре появился Хэмиш собственной персоной. Как всегда, на бегу.

– Хэмиш! – Она заставила себя выпрямиться. – Хэмиш, остановитесь.

Тот покорно остановился, пыхтя после бега.

– Да, миледи? Я что-то могу сделать для вас? – Вид у него был счастливый, никакого намека на чувство вины.

Джулиана не знала, как бы потактичнее приступить к нему, но потом вдруг решила задать вопрос напрямую:

– Что вам известно о пропавшем хлебе и ветчине?

Хэмиш удивленно вытаращился на нее. В коридоре было не так много света, но даже при таком освещении ей было видно, что его глаза простодушны и бесхитростны.

– Ничего не пропало, миледи.

– Боюсь, вас увидели, вы выносили из дома ветчину и свежеиспеченный хлеб. – Она слегка улыбнулась ему. – Или Камаль ошиблась и все съела коза?

Хэмиш удивился еще больше.

– Какая коза? Ее привязали снаружи возле кухни, а я все отнес далеко. Нет, я не думаю, что ей удалось добраться до еды.

Джулиана захлопала глазами.

– Значит, вы признаетесь, что взяли продукты?

– Да. – Хэмиш был абсолютно спокоен.

– И что вы сделали с ними?

– От пешеходного моста по тропинке я отнес их на гору, ту, что за домом моей двоюродной бабки. Ну, вы знаете, выходите из замка, берете влево, доходите до реки… – Он махнул мускулистой рукой в конец коридора, в направлении дома миссис Россморан.

Хэмиш описал ей путь, по которому они с Эллиотом вчера вечером вернулись в замок.

– Вы взяли продукты для миссис Россморан? Надо было сказать мне, я уложила бы все в корзинку.

Хэмиш снова уставился на нее в недоумении:

– Они предназначалась не ей. Я оставил еду на тропе, как он мне и приказал.

– Кто приказал?

– Сам.

Джулиана уставилась на него.

– Правильно ли я поняла вас, Хэмиш? Мистер Макбрайд сам приказал вам отнести эту еду на тропу и оставить там? Зачем?

Хэмиш пожал плечами, словно говоря, что пути лэрдов неисповедимы.

– Понятия не имею. Моя бабка на ночь обычно выставляет за дверь миску с молоком для эльфов. Чтобы они ничего не воровали у нее, ну, вы понимаете. Так вот утром миска всегда оказывается пустой.

– Кто бы сомневался, – усмехнулась Джулиана. – Но блюдо ветчины и несколько масляных индийских хлебов – это совсем не то что миска с молоком.

– Ну да. – Брови Хэмиша снова нахмурились. – Но я не спрашивал. Это дело лэрда, оно меня не касается.

– Забудьте, Хэмиш, – сказала она. – Я сама об этом позабочусь. Но если мистер Макбрайд еще раз прикажет отнести еду эльфам, предупредите меня.

– Он просил меня никому не говорить, миледи. Я бы и сейчас ничего не сказал, если бы вы не вытянули из меня.

– Не важно. Обязательно предупредите.

Хэмиш посмотрел ей прямо в глаза, взвешивая в уме, кому выгоднее подчиниться, лэрду или леди. Потом тяжело вздохнул:

– Да, миледи.

– Прекрасно. Благодарю, Хэмиш.

Он расплылся в улыбке. Вскинув руку ко лбу, отсалютовал хозяйке, повернулся и галопом помчался по направлению к кухне.

Подавив в себе дурные предчувствия, Джулиана отправилась на поиски Эллиота.

Дядюшке Макгрегору наконец удалось затащить Эллиота в старую бильярдную в конце крыла первого этажа. Здесь стояло несколько столов, но только один оказался открытым. На остальных, закутанных в холсты, лежал густой слой пыли.

– Пока твоя жена занимается бальным залом и комнатами для приемов, давай вспомним про убежище для мужей, – начал Макгрегор. – Когда она устроит какой-нибудь грандиозный праздник, простому члену клана потребуется уединенное место.

Эллиот открывал шкафы в поисках кия. Посещая нудные балы вместе с товарищами по полку, он уяснил, что большинство мужей не проявляют никакого интереса к сборищам, от которых бывают в восторге их жены. Еще меньше они проявляют интерес к танцам со своими благоверными. Джентльмены пользуются первой возможностью, чтобы спастись от них за картами и бильярдом, как совершенно справедливо заметил Макгрегор.

Бедняги! Меньше всего Эллиоту хотелось скрыться от Джулианы. Он будет танцевать с ней столько, сколько ей захочется. В объятиях Джулианы он чувствовал себя цельным и сильным. Зачем отказываться от этого? Когда он увидел ее сейчас в коридоре, то не смог удержаться, чтобы не остановиться и не украсть у нее поцелуй. Зачем нужно произносить пустые слова вроде «Привет. Как дела?», если есть возможность неистово поцеловаться с ней и насладиться этим? То, что Эллиот мог поцеловать Джулиану в любой момент, было достойно того, чтобы отпраздновать это.

– Ты не представляешь, сколько ночей я провел здесь вместе с моими университетскими товарищами, – продолжал Макгрегор. В его голосе зазвучала тоскливая нотка. – Я тогда ненавидел Макферсона, на порог его не пускал. Смешно! Но теперь он единственный, кто остался в живых. Единственный, кто был рядом со мной, когда моя супруга преставилась, когда кончились деньги…

Эллиот нашел кии, деревянный ящик с шарами и перенес их на стол.

– Мои старые друзья либо погибли, либо погребли себя в полку без надежды выбраться оттуда.

– Да. – Макгрегор покачал головой, вынул шары из ящика и покатал их по полю. – Когда мы молоды, нам кажется, что это навсегда.

Эллиот пока не был готов предаться грусти и ностальгии. Он рассчитывал, что впереди у него годы, перед тем как наступит время для воспоминаний в присутствии представителей молодого поколения.

В бильярдную вошла Джулиана. Ее глаза горели, на щеках – пыльные разводы. Это стоило запомнить, чтобы потом было, что вспоминать.