Тосканская графиня - Дайна Джеффрис Страница 38

Нервный, длинноногий, худой, как жердь, Шмидт вошел сейчас в гостиную широким шагом и заулыбался. Он производил то же самое впечатление, что и прежде: перед ней человек, которому сейчас хотелось бы вытянуть ноги перед пылающим камином дома, рядом со своей женой.

Но что делать, приходится поддерживать в нем доверие к себе; она улыбнулась в ответ и вежливо протянула ему руку. Он поцеловал ее пальцы, София ощутила едкий запах его одеколона и только теперь с изумлением увидела, что он не один: прямо за его спиной стоит Кауфман. Дело принимало совсем иной оборот. Шмидт заметил ее взгляд поверх его плеча и быстро сделал шаг в сторону, чтобы не заслонять товарища.

– Капитан Кауфман, – сказал он.

– Да-да, мы уже знакомы, – отозвалась София.

Она повернулась к Кауфману и оглядела гладкое, без единой морщинки лицо этого человека, его словно стеклянные бледно-голубые глаза под очками в роговой оправе, высокий лоб и жиденькие белесые волосы. Идеальный экземпляр истинного арийца, подумала она.

Кауфман обозначил скупой поклон и тут же принялся разглядывать комнату.

– Добро пожаловать, – сказала она, возможно, чуть-чуть холодновато, но он и бровью не повел.

Напротив, пока Шмидт устраивался в кресле, по очереди укладывая одну ногу на другую, как он делал и прежде, Кауфман неторопливо прошелся по этой небольшой комнате, чувственно поглаживая то один, то другой предмет, наклоняясь над ними, чтобы рассмотреть поближе, порой брал в руку, ставил снова на место и переходил к другому. Что он рассчитывал здесь найти, она понятия не имела.

Стараясь занимать Шмидта, она краем глаза продолжала следить за движениями его коллеги. А тот сейчас, широко расставив ноги и сцепив за спиной руки, остановился перед ее любимой картиной и, словно завороженный, не сводил с нее глаз.

– Это же Коццарелли. Я вспомнил, что уже видел у вас эту картину, – сказал он, поворачиваясь к ней. – Сиенская школа, ее представители работали под влиянием стилистики византийского искусства, она не столь широко известна, как флорентийская.

– Да.

Он одарил ее долгим холодным взглядом:

– Мы не такие грубые солдафоны, как можно подумать, и тоже умеем ценить прекрасное. Вот я, например, коллекционирую итальянское искусство. Думаю, от этого автора сохранилось кое-что еще, кроме святого Себастьяна.

– Об этом больше знает мой муж. А эта картина находится в нашей семье уже много поколений. Жители деревни считают святого Себастьяна своим покровителем.

Она почувствовала, как ее охватывает та же дрожь омерзения, которое она испытала, когда Кауфман смотрел на нее в Буонконвенто. Нет, не случайно явился он сюда именно сейчас.

Снова заговорил Шмидт, доброжелательно, хотя и с некоторой озабоченностью в голосе:

– Кажется, вы чем-то встревожены, графиня. Вы хорошо себя чувствуете?

Она потерла висок и приказала себе, насколько это возможно, держаться поближе к правде.

– Примите мои самые искренние извинения, господин Шмидт. Мне очень жаль, что вы это заметили. Просто… в общем, у меня что-то разболелась голова; надеюсь, вы поймете.

Какая там голова, сердце у меня болит, подумала она, и перед ней снова всплыл образ Альдо, а вместе с этим тошнотворный запах крови, экскрементов и страха.

– Простите, графиня, мы не займем у вас много времени. Я пришел сюда, чтобы спросить: не знаете ли вы, кто из мужчин отсутствует в вашей деревне?

Ответила она не сразу, довольно долго молчала, хотя и надеялась, что он ничего не заметит.

– Ах да, я вас понимаю. Лично я ничего такого не слышала… правда, у нас, естественно, есть отдаленные фермы, и я про них ничего не могу сказать, во всяком случае не сразу.

Шмидт кивнул, но тут, хмуря брови, к ним подошел Кауфман.

– Неужели? – спросил он, слегка склонив голову в сторону.

Шмидт бросил на него взгляд.

– Не сомневаюсь, что словам графини мы вполне можем доверять, – сказал он.

Изогнув бровь, Кауфман изучающе всмотрелся ей в лицо:

– Насколько я понимаю, вы довольно неплохо осведомлены о событиях в вашем районе, особенно в отсутствие вашего мужа.

– Стараюсь.

– Представляю, как это непросто, – вставил военный комендант, и Кауфман вернулся к предметам, которые только что разглядывал.

София глубоко вздохнула.

– Я уже привыкла, – сказала она. – А теперь вы позволите предложить вам по чашке кофе?

Военный комендант отрицательно покачал головой, но София не сомневалась, что сейчас он как раз больше всего мечтает о чашке кофе и хотя бы небольшой передышке, когда можно не думать о войне.

– Это было бы прекрасно, графиня, – сказал он, – но, боюсь, у нас мало времени.

Кауфман поднял голову.

– Вам нравятся английские objet d’art ^[16], графиня? – спросил он.

София повернулась к нему и слегка улыбнулась:

– Я с удовольствием коллекционирую разные красивые вещи. У нас в гостиной их немало, можете посмотреть, если желаете.

– Вы говорите по-английски? – спросил он, не обратив внимания на ее предложение.

– Да.

Он бросил на нее подозрительный взгляд:

– Откуда?

– Я год училась в Лондоне. Мои родители считали это очень важной частью моего образования.

Он опустил глаза, неторопливо убрал волосок с рукава, потом так же молча снова поднял на нее взгляд. Она с тревогой ждала, что будет дальше; ничего хорошего его молчание не предвещало.

– Скажите мне, графиня, – заговорил наконец он, сузив глаза. – Один, последний вопрос. Вы ведь не так давно были в Буонконвенто, правда?