Грехи негодяя - Анна Рэндол Страница 37

– Если тебе надо воспользоваться ночным горшком, советую сделать это сейчас, пока не вернулся твой эскорт, – прошептала Катя, прикрываясь веером. Она переоделась, и теперь вместо бриджей на ней было простое, но очень элегантное платье из красного шелка, отделанное черным мехом. – Этот человек относится к своей роли заботливого жениха слишком уж серьезно.

Оливия машинально покосилась на Клейтона, беседовавшего с солдатами. Он взглянул на нее, удостоверился, что с ней все в порядке, и продолжил разговор.

Она провела рукой по вырезу платья. Это было то самое платье цвета слоновой кости. Когда час назад принесли коробку от портнихи, в ней оказалось именно оно, а не голубое. На обмен уже не было времени. Когда же Оливия спросила Клейтона, не он ли в этом виноват, тот лишь ухмыльнулся в ответ.

– Если хочешь, я могу попросить императрицу запереть его где-нибудь до конца бала, – продолжала княгиня. – Тогда ты сможешь танцевать с кем пожелаешь. – Катя (Оливии это уже было известно) являлась доверенным лицом императрицы.

– Нет, не надо. Полагаю, я и так смогу танцевать с кем захочу.

Один из джентльменов, вероятно, принадлежавший к свите княгини, пригласил Оливию на танец.

А Клейтону скорее всего уже наскучила роль заботливого жениха. В течение следующего часа Оливия не пропускала ни одного танца, и ее представили бесчисленному множеству мужчин, имен которых она не запомнила. Но Клейтон не сделал ни одной попытки оказаться с ней рядом. При этом он постоянно находился где-то поблизости, поэтому напряжение ни на минуту не покидало Оливию.

А она смотрела на толпу в огромном бальном зале и старалась не думать о Клейтоне. Ведь она, Оливия, – гостья на императорском балу! Ни о чем подобном скромная дочь владельца бумажной фабрики и мечтать не могла. И она не позволит Клейтону испортить ей удовольствие. Вернувшись домой, она расскажет обо всем друзьям, расскажет во всех подробностях. Например, о прекрасных тропических деревьях, которые росли в кадках у стен. За окном – холодная зима, а тут с веток свисали спелые апельсины и лимоны.

Подумав об этом, Оливия вспомнила, как однажды Клейтон украсил ее волосы цветком персика.

А вот и он сам. Стоит, прислонившись плечом к стене. Его поза – воплощение небрежного изящества. Он беседовал с двумя красивыми блондинками, но при этом не выпускал из виду ее, Оливию. Ей вдруг очень захотелось, чтобы Клейтон наконец-то к ней подошел, но он не двигался с места.

Неожиданно в зале стало необыкновенно душно, и Оливии почудилось, что она задыхается.

– Пожалуй, мне нужно немного свежего воздуха, – шепнула она Кате.

Та прервала молодого офицера-кавалериста, с увлечением рассказывавшего ей о преимуществах горных пони по сравнению с чистокровными арабскими скакунами, и предложила:

– Хочешь, я пойду с тобой?

Оливия покачала головой. Ей было необходимо хотя бы на несколько минут остаться в одиночестве. И она стала пробираться сквозь толпу, прежде чем Катя успела ей возразить. Несколько раз она наступила кому-то на ноги, дважды воспользовалась локтями и, наконец, пробилась к небольшому открытому окну в дальнем углу зала.

Воздух в зале был горячий, густой и тяжелый – он вытекал из окна и поднимался к ночному небу точно дым.

Оливия присела на подоконник и подумала, что хорошо бы высунуть голову наружу и вдоволь надышаться морозным воздухом. Рядом с ней слышались голоса; дамы громко и весело болтали, мужчины же степенно беседовали. Оливии не приходилось бывать на королевских балах в Англии, но она предполагала, что и там все точно так же – только язык общения другой.

Наплевав на приличия, она высунулась в окно и с наслаждением вдохнула морозный воздух, не обращая внимания на моментально покрывшую ее плечи и шею гусиную кожу. В голове немного прояснилось, и она с улыбкой подумала о своих несомненных успехах с Клейтоном. Уже один тот факт, что он позаботился о ее платье, определенно являлся положительным моментом. Да, он явно смягчался по отношению к ней, так что вскоре…

Сильные руки схватили ее за талию.

– Какого дьявола? Что ты здесь делаешь? Почему ушла одна? – Клейтон развернул ее лицом к себе и прижал к груди. Он был бледен и зол. Дышал же медленно и размеренно, словно пытался таким образом умерить свой гнев.

Оливия попыталась оттолкнуть его, но Клейтон даже не пошевелился. Он весь вечер ее игнорировал – так почему ей нельзя было отойти к окну?

– Я ведь не выходила из зала, – пробурчала Оливия. – Отошла-то всего на десяток футов.

– Почему ты не взяла с собой Катю?

– Потому что я хотела несколько минут побыть в одиночестве. А ты все испортил.

Клейтон знал, что слишком остро реагирует, но ничего не мог с собой поделать. Проклятие! Он несколько минут не мог ее найти! Он схватил Оливию за руку и потащил за собой в коридор. Не следовало привлекать к себе всеобщее внимание.

Оливия тяжела дышала, а ее пальцы больно впились в его изуродованную руку. Но Клейтон все равно ее не отпускал – словно все еще не мог осознать, что Оливия в полной безопасности.

А минуту спустя он с немалым удивлением обнаружил, что прижимает Оливию к стене в пустой гостиной, упершись руками в стену по обе стороны от ее плеч. Глубокое размеренное дыхание, с помощью которого Клейтон пытался успокоиться, привело лишь к тому, что он остро почувствовал ее запах. Теперь он никогда не сможет пройти мимо цветущего куста жасмина, не вспомнив об этой женщине.

Оливия ни в чем не виновата. Она не революционерка.

Умом он это давно понял. И наконец принял этот факт сердцем. Потеряв ее из виду, он даже не подумал о том, что она может выйти на связь с революционерами. Нет, его охватил ужас совсем по другой причине. Он боялся, что кто-либо нападет на нее, причинит ей боль. Почему он не предупредил ее о своих страхах? И вообще, не следовало приводить ее на бал, где она была как кролик перед сворой гончих.

Клейтон коснулся пальцами ее щеки и пробормотал:

– Я не должен был выпускать тебя из поля зрения. Поверь, я действительно… Я очень за тебя беспокоился.

Ее взгляд смягчился, и она сама поднесла его руку к своему лицу и потерлась о нее щекой. Губы же ее чуть дрогнули в намеке на улыбку.

Но Клейтона это не обрадовало. Оливия не должна была прощать его так быстро. И так легко. Еще острее почувствовав свою вину, он проговорил:

– Спроси меня… – Клейтон судорожно сглотнул. – Спроси меня, почему я так тревожился.

Оливия в недоумении моргнула и нахмурилась:

– Что?…

– Спроси меня о моих планах на сегодняшний вечер. Спроси, как я надеялся, что революционеры придут за тобой, а я их поймаю.

Она побледнела и вжалась в стену. Подальше от него. Но потом что-то в ее лице изменилось, и она положила руки ему на плечи.