Замуж – никогда - Таня Винк Страница 36

В животе у девочки заурчало. Вот и ее дом… Странно, но она не боялась возвращаться. «Если прогонят — я знаю, куда бежать», — с присущим ее возрасту оптимизмом думала Аня, поднимаясь по лестнице.

Мама открыла дверь. Взор мутный, губы едва шевелятся.

— Явилась, ик! — с безразличным видом сказала она, провела пальцами по губам, будто собирала их в пучок — движение это означало, что она только что выпила очередную порцию и немного закусила. — Есть будешь? — Мама смотрела куда-то мимо нее.

Аня ненавидела этот взгляд.

— Потом.

— Как знаешь.

Женька в спальне родителей смотрел мультики на видео. Отчим читал. Увидев Аню, он оторвался от книжки, приподнял очки, ничего не сказал и снова уткнулся в книгу.

Девочка подождала, когда мама выйдет из кухни, выпила чаю с бутербродами и хотела почитать, но вместо этого открыла платяной шкаф и выдвинула нижний ящик — туда она складывала носочки, колготки, рукавички — все, что требовало ремонта.

— Давно пора, — строго сказала Аня и направилась в кухню за коробкой с нитками и иголками.

Она заштопала три пары носочков, так, как ее учила тетя Оля, и пошла в ванную. Разделась, приняла душ, вытерлась полотенцем, взяла расческу, и ее рука замерла в воздухе. Корни волос от уха до уха были кроваво-красными. Аня бросила расческу и принялась раздвигать пальцами пряди. Корни везде были кроваво-красными. Обессиленная, обескураженная, девочка опустилась на край ванны. Это все мама… ее родная… мать… Инна… волосы ей чуть не вырвала. А может, вырвала? Может, они выпадут? Она нащупала проплешину и только хотела взглянуть на нее, как в дверь постучали.

— Аня, ты тут? — спросил отчим.

— Да.

— Выходи, мне в душ надо.

Аня вышла из ванной и направилась к себе в комнату. Легла на диван. Закрыла глаза. Вскоре мать и отчим снова начали ругаться. В общем, все как обычно…

На следующее утро Аня отправилась в школу. Мама сказала, что не пойдет на работу, и вызвала участкового врача. Она часто брала больничный — участковая запросто выписывала ей бюллетень, потому как мама снабжала ее всяким дефицитом. А однажды принесла врачихе отрез темно-зеленого драпа, но той драп не понравился. Мама сказала, что из него надо сшить Ане зимнее пальто. Девочка терпеть не могла драповые пальто и пробормотала, что лучше эту ткань продать, а ей и в старом хорошо, оно клетчатое, легкое. Но мама ее не послушала и потащила в ателье. Кончилось тем, что пальто Ане сшили чересчур большое, не по размеру. Мама устроила скандал, и ей вернули все деньги — и за ткань, и аванс за работу, а виноватой во всем почему-то оказалась Аня. Она тогда выслушала упреки, облегченно вздохнула и с радостью продолжала носить старое пальто.

Вернувшись домой после школы, Аня пообедала, сделала уроки, а в пять часов вечера, когда мама и Женя спали, тихонько вышла на улицу. С бешено колотящимся сердцем девочка прибежала на набережную и остановилась, ожидая, пока мостик опустеет. Люди постепенно разошлись, и Аня подошла к тому месту, где асфальт обрывался невысоким бугорком. Дальше дыра сантиметров десять, в которую была видна серо-ртутная поверхность реки, за ней — широкие, лежащие поперек доски. Быстро подавшись вперед, Аня вцепилась рукой в холодные металлические перила, глотнула воздуха и ступила на доску. Мостик шатался, и было страшновато. Передвигаясь неуверенно, рывками, и глядя под ноги, девочка добралась до середины «кладочек». Передохнула, не отпуская перил, и, стараясь не смотреть вниз, на воду, побрела дальше, а когда до берега оставалось метра три, отпустила перила и побежала с такой скоростью, будто за ней собаки гнались, и остановилась только у светофора.

«Не так уж это и страшно», — подумала Аня, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце и глядя на красный сигнал светофора. Зажегся зеленый. Аня перебежала через дорогу и остановилась у подъезда. Ей снова было страшно. Еще страшнее, чем перед мостиком. Она посмотрела назад, на пройденный путь, и с грустью подумала: «Зачем я сюда пришла? Наверняка Елена Францевна пригласила меня лишь из вежливости». Дедушка говорил, что люди в селе просят заходить к ним исключительно из вежливости. А как в городе? В груди у Ани словно что-то сдулось, и, сунув руки в карманы курточки, она повернула обратно.

— Аня! — услышала девочка, подходя к светофору, и быстро обернулась — из настежь распахнутого окна ей махала Елена Францевна. — Анюта! — Женщина поманила ее рукой.

Не чувствуя земли под ногами, девочка побежала обратно и в считаные секунды оказалась под окном.

— Привет, Анечка! — воскликнула Елена Францевна. — Ты почему мимо прошла? — Она улыбнулась.

— Да я… — Девочка пожала плечами. — Да я… это… спешила… В цирке была, смотрела расписание, хочу с братом пойти, — скороговоркой выпалила она, прикидывая, видела ли Елена Францевна, как она возле подъезда торчала.

— В цирк? Я люблю цирк. А мы тебя ждали.

Девочка захлопала ресницами:

— Хорошо…

— Роза Францевна только что котлеты пожарила, они у нее отлично получаются. Давай, заходи… Второй этаж, квартира тринадцать. — Елена Францевна потянула на себя створки окна, а Аня помчалась в подъезд.

Елена Францевна в халате и переднике, отделанном по краю волнистой тесьмой, уже ждала ее на пороге.

— Добро пожаловать. — Она широко улыбнулась, и Аня удивилась тому, какая у нее искренняя улыбка.

Елена Францевна пропустила Аню в большой коридор. Пахло жареными котлетами.

Ее сестра, такая же седая и высокая, тоже в халате и переднике, стояла, вытянув руки вдоль тела, возле огромной старинной вешалки, на которой могли бы уместиться пальто всех Аниных одноклассников.

— Так вот вы какая, Анечка! — воскликнула Роза Францевна. Девочка обрадовалась, но тут же съежилась от смятения, испуга и еще чего-то, доселе ей неведомого — будто что-то непонятное пробиралось в ее сердце и, находя там отклик, уютно устраивалось. К ней еще никто не обращался на «вы», и это было непривычно и очень приятно. Она словно на голову выше стала, и спина выровнялась. — Меня зовут Роза Францевна. — Женщина улыбнулась — так улыбаются учительницы в старых черно-белых фильмах.

В горле у Ани почему-то пересохло. Она не знала, куда деть руки. Опустила их вдоль тела — неудобно. Неужели Розе Францевне руки не мешают? Девочка смущенно озиралась. Потолки высокие, но хочется пригнуться, втянуть голову в плечи и спрятаться, хоть ей тут и «вы» говорят. Ох, все-таки зря она сюда пришла. Зеркало большое, в широкой резной раме. В углу еще одна вешалка на толстой ноге, наверху мужская шляпа. «Чья это шляпа?» — подумала Аня, и Роза Францевна вдруг сказала:

— Это шляпа нашего папы.

И смотрит на Аню не мигая.

«Мысли читает!» — испугалась девочка.

— Деточка, вымойте руки, и за стол. — Цокая высокими каблуками по сверкающему паркетному полу, Роза Францевна с невероятно ровной спиной удалилась вглубь квартиры.