Мужчина на заказ - Мелани Рокс Страница 35

Она медленно начала ласкать Кристиана там, где ощущения были наиболее острыми. Из его груди вырвался сладострастный стон, а плоть затрепетала под ее пальцами.

– Ради бога, Николь… – Голос Кристиана сорвался. – Пожалуйста, не терзай меня. Я этого не вынесу… Разве ты не видишь, что делаешь со мной? Давай же раздевайся быстрее.

– Я не слепая, – не останавливаясь, прошептала Николь.

Кристиан застонал. Со стороны сцена выглядела довольно странной: полностью обнаженный мужчина, которого ласкала одетая женщина.

– Николь… – Его потемневшие глаза умоляли ее. – Я хочу тебя… хочу… продолжай… Я схожу с ума!

– Хорошо, – едва справляясь с собственным дыханием, отозвалась Николь.

Ее тело содрогалось от желания, а сердце готово было выскочить из груди. Нахлынувшие чувства унесли в такие запредельные дали, о существовании которых Николь и не подозревала. Она и не думала прежде, что страсть может быть такой дикой, необузданной, не подвластной разуму, как всякая стихия.

Узкая шелковая юбка, надетая по случаю деловых переговоров, мешала настолько, что Николь буквально сорвала ее с себя, едва не выдрав молнию вместе с куском материи. За юбкой последовал жакет, и Кристиан взглядом проследил, как тот упал на пол рядом с кроватью.

– Здесь жарко, ты не находишь?

– Я уже весь горю.

Николь сняла с себя серебристый топ. Высокая округлая грудь колыхнулась под белым кружевным бельем.

Зрачки Кристиана расширились. Николь явственно видела, как на его шее бешено пульсирует голубая жилка.

– Давай же, Николь, я не могу больше ждать. Мы и так слишком долго тянули. Это должно было произойти давным-давно, – нетерпеливо прошептал Кристиан, уже и не пытаясь бороться с прерывистым дыханием.

Даже после спринтерских забегов он чувствовал себя лучше. Верно, говорят, что секс является лучшим видом спорта и способом сбросить пару лишних килограммов. Если так пойдет и дальше, они с Николь умрут от истощения.

Николь резко дернула крючки бюстгальтера и спустила с плеч кружевные бретельки. Кристиан как завороженный смотрел на ее полные груди, увенчанные розовыми бутонами сосков. На Николь остались только полупрозрачные трусики.

– Не могу поверить в это. Может, я сплю? Наверное, я вижу тебя во сне… – Кристиан медленно стягивал оказавшийся ненужным предмет одежды.

– Да? – Николь слегка укусила его за шею. – А вот это уже не сон.

– Господи, Николь, зачем ты это делаешь?

– Я еще и не начинала ничего делать, – мягко возразила она и принялась исследовать его приоткрытый рот кончиком языка.

Кристиан закрыл глаза, начав страстно, неистово целовать ее.

– Да, Николь… Николь… – Ее имя, как молитва, слетало с его губ. – Как ты красива! Я умираю от желания, позволь мне сделать это. Не мучай меня больше. О, Николь…

– Я люблю тебя, Кристиан, – прошептала она, подавшись вперед.

Он рванулся ей навстречу. Николь вдохнула мускусный аромат его кожи, смешанный с запахом лосьона после бритья, и припала к Кристиану всем телом, отчетливо ощущая, как его бедра стремятся взять ее в свой плен.

Сейчас, освободившись от власти разума, Николь отдалась страсти, бурный поток которой уносил ее все дальше и дальше.

– Ты проголодался? – спросила Николь, поцеловав в плечо лежавшего рядом Кристиана.

– Да. Это голод по тебе, любимая, – прошептал он, повернувшись и сдернув с Николь простыню.

Она с удивлением обнаружила, что Кристиан снова готов к любовному сражению.

– Только не говори, что устала. – Его рука скользнула по бархатистой коже ее спины и двинулась ниже.

Кристиан ласкал ее, доставлял ей удовольствие с такой страстью, неистовством и в то же время с такой нежностью и любовью, словно она была первой женщиной в его жизни.

– Милая, у тебя было много мужчин? – шепотом спросил он.

– О, Кристиан… какая разница?

То, что он делал с ней, было восхитительно, волшебно, чудесно. Николь мечтала, чтобы удовольствие продолжалось вечно. Чтобы Кристиан всегда был рядом.

– Ты мой… единственный, – на выдохе произнесла она.

– Правда?

– Да.

– Я твой последний мужчина?

– Да.

– Николь – ты моя. Неужели это правда? Ты со мной и ты принадлежишь только мне?

– Да, да, да! – Николь содрогнулась от наслаждения.

– Я обожаю тебя, моя девочка. – Кристиан навис над извивавшейся от наслаждения женщиной.

Она закрыла глаза, зная, что произойдет в следующее мгновение, и желая этого больше всего на свете. Впервые ее, Николь Лакомбе, мужчина назвал девочкой, слабым, маленьким, беззащитным и легкоранимым существом, о котором необходимо заботиться.

– Я предпочитаю козий сыр, – уплетая за обе щеки сандвичи, сказал Кристиан.

Николь сидела напротив и с нескрываемым удовольствием наблюдала, как ее любимый мужчина ест. Вот это, наверное, и называется настоящим чувством, подумала она. Теперь я превращусь во вторую Патрисию. Буду без конца говорить о своем муже и почитать за счастье гладить его рубашки.

– Почему ты улыбаешься? – спросил Кристиан.

– Так, пустяки. Подумала о том, как сильно я люблю тебя.

– Ты пришла к этому выводу, только увидев, как сексуально я поглощаю сандвичи? – Кристиан начал дурачиться, медленно слизывая с хлеба сливочный сыр.

Николь рассмеялась, едва не расплескав из чашки кофе.

– Прекрати, Кристиан.

Однако ее веселье, похоже, лишь раззадорило его.

Николь схватилась за живот, испугавшись, что сейчас просто лопнет от смеха.

– Вот уж не думала, что имею дело с таким клоуном, – заметила она, с трудом подавив очередной приступ смеха.

Кристиан вмиг посерьезнел и с обидой произнес:

– Значит, я для тебя – клоун?

Не успела Николь открыть рот, чтобы разубедить Кристиана, как он задорно улыбнулся.

– Я пошутил. Знаешь, Николь, только с тобой я становлюсь таким беззаботным и… веселым. Мне с тобой так легко, словно мы всю жизнь знакомы.

– Ага, выступали в одном цирке.

– Это чистая правда, Николь. Ты для меня источник радости и счастья. После разрыва с Флоранс я долго не мог прийти в себя. Не солгу, если скажу, что я почти год не улыбался.

Николь с сочувствием посмотрела на него.

– Я поклялся, что больше никогда не доверюсь женщине на сто процентов. Нет, приятель, сказал я себе, оставляй в резерве хотя бы четверть своих чувств и эмоций. По крайней мере, так ты не потеряешь себя, если вдруг…