У кого как… - Жанна Корсунская Страница 35

— Хорошо, Ури, не волнуйся, я справлюсь.

— В этом я абсолютно уверен. Как интернат и спутник?

— В порядке.

— Хорошо. Жди моего звонка.

Вхожу в дом. Мирная картина семейного завтрака захватывает меня теплой, ласкающей волной. Дети тихо сидят по обе стороны дубового стола. Во главе стола — Витя, с противоположного конца — Двора.

Огромное блюдо наполнено доверху фруктами из сада — персики, сливы, абрикосы, черешня матово поблескивают в солнечных лучах. Румяные пышные лепешки дымятся на широких керамических тарелках. Прозрачный желтый мед. Белый козий сыр в глиняной крынке обильно полит оливковым маслом.

Витя читает молитву — — благословение перед едой. Не хочется сообщать им сейчас о взрыве автобуса.

Тихо сажусь за стол, но Двора моментально улавливает мое состояние.

— Что-то случилось, Эсти?

— Да. Террористический акт в Хайфе. Сейчас будут передавать в «Новостях».

Витя усиливает звук.

— «...Десять погибших. Около сорока раненых. Машины „скорой помощи“ и полиции уже прибыли к месту взрыва».

— Семь тридцать утра. Люди ехали на работу. Автобус, конечно, был переполнен.

Мальчишки вопросительно смотрят на отца.

— Мне звонил сейчас наш редактор, сказал, что нужно съездить — взять интервью. Он через час даст адрес.

— Понятно. Давай завтракать, и поедем.

Приезжаем в Витину лабораторию.

Я еще вчера собрала всю информацию о спутнике, сделала интервью, просто моя машина осталась в Технионе, и Витя предложил зайти к ним, подождать, пока Ури сообщит мне, куда ехать в Хайфе.

Я сделала себе кофе и сижу в маленькой уютной кухне для работников лаборатории.

Мужчина лет пятидесяти пяти, не очень опрятный, немного странный на вид, просит разрешения сесть за мой столик. Соглашаюсь из вежливости.

— Вячеслав Семенович Швыдко, инженер-конструктор космических систем, — подает он мне руку. — Извините, что нарушаю ход ваших мыслей, но мне необходимо с вами поговорить как с корреспондентом центральной газеты на иврите.

— Я вас слушаю.

— Не знаю, с чего начать...

— Начните с главного, потому что минут через пятнадцать я должна ехать.

— Понятно. Спасибо, что предупредили. Тогда так: я являюсь крупным специалистом в области космической техники. Проработал на Байконуре двадцать пять лет.

У него отвратительно пахнет изо рта. К тому же Вячеслав Семенович говорит тихо и наклоняется ко мне слишком близко. Беседа превращается в пытку.

— Понятно, — ободряюще улыбаюсь ему в ответ, — и все же переходите к главному.

— Это и есть главное, потому что я вам заявляю как профессионал и специалист: спутник не взлетит!

«Бомба! Сенсация!»

Мгновенно представляю себе зачисление в штат редакции со всеми вытекающими отсюда приятными последствиями. Меня берут на место пенсионера Барлева!

Мерзкий запах Швыдко становится почти неосязаемым.

— Как это — не взлетит?

— Так. Я читал договор, который подписан с русскими. Спутник будет выводить на орбиту списанная ракета-носитель семидесятого года выпуска. Максимум, заметьте, максимум, отойдет одна ступень из трех. А все остальное, в том числе наш восхитительный спутник, разлетится на части в верхних слоях атмосферы.

— Вы уверены, Вячеслав Семенович?

— — Абсолютно. Заявляю вам как профессионал с двадцатипятилетним стажем работы.

— Зачем же израильтяне подписали этот договор?

— Их просто облапошили. Н-да!

— Вы говорили об этом кому-нибудь из начальства?

— Говорил. Неоднократно. Мне сказали: не вмешивайтесь не в свое дело и занимайтесь исключительно разработкой спутника, и исключительно той областью, которую вам поручили.

— Сколько времени вы в Израиле?

— Полгода.

— Понятно. Ивритом не владеете.

— Абсолютно. Я говорил с русскоязычным директором проекта, который живет здесь тридцать лет. Этот директор принимал активное участие в поисках российских партнеров и подписании договора о запуске... Он очень самоуверенный молодой человек. В общем, Дов сказал мне, что, если я не перестану говорить глупости, он меня уволит.

— Жаль. Полгода в стране — и уже имеете работу по специальности. Это большое везение, Вячеслав Семенович.

— Да, но меня ничто не остановит. Я специалист и прекрасно понимаю, что деньги, выделенные на спутник, заметьте, огромные деньги, будут пущены на ветер в прямом смысле этого слова... На ветер в верхних слоях атмосферы.

— Но, может быть, есть хоть какой-то шанс?

— Никакого. Ноль.

— Зачем же они подписали этот договор с русскими?

— Я же вам объяснил — их облапошили.

Звонит Ури.

— Извините. Да, Ури, записываю адрес. Все ясно. Буду там через полчаса.

Беру номер телефона у Вячеслава Семеновича, Выхожу из кухни, чтобы попрощаться с Витей. Он сам идет мне навстречу.

— К кому тебе нужно ехать? Редактор сообщил уже? — Витя сосредоточенно смотрит на меня, какая-то мысль, кажется, не дает ему покоя.

— Да. Погиб молодой парень. Иностранный рабочий. Украинский. Нужно поехать по адресу, где он жил.

— Так я и думал. Я знаю этот маршрут. В этом автобусе обычно едут иностранные рабочие утром. Только, как правило, в семь утра. А этот задержался. Я поеду с тобой. Разреши мне...

— Зачем?

— Тебе нежелательно появляться в этом квартале одной. Там трущобы... Много грубых мужчин. Ну, работяги, без жен... Возьми меня. Я не буду тебе мешать.

— Хорошо. Спасибо, Витя.

Сообщение Швыдко о спутнике не дает мне покоя. Если подписали договор, не разобравшись, то почему не могут расторгнуть его и уличить Россию в обмане? Может, уже нельзя расторгнуть? И разве русские не должны будут платить компенсацию за нанесенный ущерб? Интересно, Витя знает что-то об этом? Наверняка. Надо поговорить с ним, прежде чем идти к руководителю проекта.

— Я знаю, что рассказал тебе Швыдко, — говорит Витя, как только мы выезжаем из здания Техниона.

— Да? И что ты про это думаешь?

— Если бы мы не учились с тобой в одном классе...

— Знаешь, Витя, давай поговорим на эту тему после встречи с украинскими рабочими. Я не очень хорошо вожу машину. Дорога петляет. А разговор серьезный.

— Да. Ты права. Разговор действительно серьезный. Через двадцать минут живописный склон горы неожиданно превращается в захламленные дворы и странные строения непонятной формы. Трущобы...