Мой нежный варвар - Джудит Френч Страница 35

— Мне жаль.

— Почему это тебе жаль? Ты здесь ни при чем. Это же пустяк. Александрия влечет к себе как разбойников, так и богачей. Грабители будут найдены, отданы под суд и казнены.

— Даже дети?

Птолемей протянул к ней руки.

— Иди ко мне!

Она с принужденной улыбкой позволила заключить себя в объятия и даже положила голову ему на грудь. Как странно, что человек, которому она прежде всецело доверяла, стал ей так противен.

— Принц Вал еще очень молод, — сказала она, — Его брату нет и семи лет. Царское правосудие не сможет…

— Если мы простим сыновей Кайана, мы превратим их в кровных врагов. А остальные грабители поймут, что в их деле выгодно использовать мальчиков, В городе умножится разбой, и жителям будет опасно выходить на улицу, даже в собственном доме их смогут ограбить. Нападение на храм — это осквернение богини Исиды. Законы Греции и Египта ясно оговаривают такие случаи. За первую попытку грабежа разбойникам отрубают правую руку. Убийц приговаривают к смертной казни. Если тебя это порадует, я прикажу пощадить младшего мальчика, если только его поймают живым. Ему просто отрубят правую руку.

Ее сердце сжалось.

— Старшего арестовали в храме, и он пытался оказать сопротивление.

— Как десятилетнего мальчика можно казнить за убийство? Вы же не можете обвинить его в том, что он…

— Нашлись свидетели, которые подтверждают его вину. Его поймали, когда он сжимал в руке окровавленный нож. Я вынес приговор сразу после рассвета. Даже не думай возражать! Его повесят на закате на площади перед библиотекой.

— Что?

Уж не ослышалась ли она?

— На площади. На той, что расположена между библиотекой и усыпальницей Александра.

— Но это же чересчур сурово… — еле слышно вымолвила она. — Я понимаю, он должен быть наказан, но… может быть, можно как-то…

Он обнял ее и поцеловал в губы.

— Шшш… — прошептал он. — Не думай больше об этом. Ты не должна будешь смотреть на казнь. Никто не осудит тебя за то, что ты останешься во дворце. После того как ты была больна прошлой ночью, следует избегать событий, которые могут взволновать тебя. Но мне, как ты понимаешь, придется быть там и проследить, чтобы мой приказ был выполнен как подобает.

Он провел пальцем по ее нижней губе.

— Это начало болезни сделало тебя такой несговорчивой вчера.

Она погладила его по руке и, повернувшись, прислонилась к нему спиной. Он обнял ее и поцеловал в пробор.

— Простите меня, если я обидела вас, — сказала она. — У меня было время подумать, и я осознала всю мудрость вашего решения относительно того, чтобы я стала вашей женой.

— Хорошо! — Он снова обнял ее. — Сейчас возвращайся в свои покои и дай мне возможность заниматься государственными делами. Я приду к тебе днем, обещаю.

Она пожала ему руку и опустила взгляд, не решаясь посмотреть Птолемею в глаза. На его среднем пальце был массивный золотой перстень с вычеканенной на нем львиной головой. Майет взглянула на него и сделала резкий вдох. Этот перстень…

Это был перстень Александра.

Александр приказал сделать его в память о своем друге Гефесте, трагически погибшем у Гамадана. Она в последний раз видела этот перстень на руке Александра. Он поклялся никогда не снимать его ни в этой жизни, ни в следующей.

Александр.

Из ее груди вырвался сдавленный крик, колени Майет подкосились, и ее захлестнула волна воспоминаний… Смерть Александра в Вавилоне… Предательство Пердикки… В ее памяти проносились лица, голоса. Крик ее новорожденного младенца, которого она передала Кайану. Эхо собственных слов донеслось до нее сквозь годы.

…Ты должен отвезти моего сына на нашу родину, в горы. Ты, самый дорогой для меня человек на свете, должен вырастить его и сделать принцем.

…Отыщи другого ребенка, сына персиянки и грека, светловолосого и светлокожего, как мои младенец. Я поменяю их и объявлю найденыша своим сыном.

— Это невозможно, — ответил Кайан.

Она вспомнила свой ответ. Он возник в ее памяти и был чист и ясен, как капля из согдианского горного потока.

…Кто обратит внимание на одинокого путника, едущего на бактрийском верблюде? Кому понадобится одинокий наездник с маленькой ношей? Бактрианские верблюды бегают быстрее всех на свете. Да, отсюда далеко до Двух Царств, греки никогда не смогут завладеть им…

Как Птолемей завладел Египтом.

Роксана. Ее звали Роксаной… Она была дочерью верховного принца Оксиарта и царицы Пари, правителей Бактрии и Согдианы. Она была вдовой Александра Македонского. Она была Роксаной, последовавшей вместе с Александром в Индию, где ее захватил правитель Индии, приказавший выжечь на ней клеймо… Она в отчаянии подменила своего новорожденного младенца на найденыша, чтобы враги не смогли убить ее сына, и семь лет томилась в плену в Македонии.

Ее сердце пронзали тысячи стрел. Голоса из прошлого тонули в нарастающем шуме. Она не ощущала боли, лишь чувствовала, как в ней зажглась пульсирующая звезда, сиявшая ярче, чем солнце в пустыне.

— Майет, что с тобой?

Она посмотрела Птолемею в глаза и узнала в нем не египетского фараона, а полководца, единокровного брата и соратника Александра Македонского.

— Почему? — спросила она. — Почему?

Земля разверзлась под ее ногами, свет погас, и она погрузилась в забвение.

Роксана узнала голос Птолемея. Ей показалось, что он доносился издалека. Она открыла глаза, увидела, что лежит в своей опочивальне, и снова сомкнула их.

Она все вспомнила!

Почему же она еще жива? Ее семь лет держали в плену в македонской темнице. Сначала царица Олимпиада, а потом ее заклятый враг, полководец Кассандр, убивший Олимпиаду. Семь долгих лет Роксана мечтала увидеть яркое синее небо, горы и зеленые долины. И когда пришел ее конец, когда она поняла, что Кассандр подослал к ней убийц, выпила отравленное вино, которое передали ей друзья, предпочитая яд мучениям и насилию. Она не собиралась стать развлечением для греческих солдат, особенно когда узнала, что они намеревались убить ее только после того, как по очереди овладеют ею.

Она ощущала вкус яда во рту… чувствовала, как холодные руки сжимают ее… понимала, что умирает. Она увидела, как Александр верхом на Буцефале скачет к ней по цветущему согдианскому лугу.

— Ты же говорил, что с ней ничего серьезного! А теперь ты заявляешь, что у нее лихорадка? — кричал Птолемей.

— Рецидив. — Она узнала голос Дьедхора, египетского врачевателя. — Ей нельзя было так напрягаться.

— Если она умрет…

— Нет, она не умрет, ваше величество, если будет принимать лекарства, что даю я.