Загадка неоконченной рукописи - Барбара Делински Страница 35

– Я… ммм… Он уехал.

– Он бросил неодобрительный взгляд в туман.

– Кто-нибудь еще может подвезти тебя?

Она помотала головой.

– Тогда лучше садись ко мне. – Он слегка подвинулся вперед на сиденье.

Дженни могла только зачарованно глядеть на него. Она различала куртку и ботинки. И шлем. Теперь, приблизившись на несколько шагов, она увидела, что он одет в джинсы, а подбородок порос темной щетиной. Его волосы были такими же черными, как куртка, сапоги и мотоцикл. К тому же при более близком рассмотрении он показался ей еще крупнее, в нем было даже что-то угрожающее.

Дарден бы возненавидел его за то, что он крупнее и моложе, чем он сам. Он бы испугался его.

Дженни ущипнула себя за руку. Это был не сон – боль была реальной; сексуальный мужчина на мотоцикле никуда не исчез. Она поспешила к нему, пока он не передумал и не взял обратно свое приглашение.

Ее заботило только, как лучше забраться на мотоцикл. Ей не приходилось делать этого раньше, а одета она была не самым подходящим образом. Взвесив все возможности, она приподняла согнутое колено и аккуратно скользнула им через седло. Одернув платье, она уселась окончательно.

– Неплохо, – одобрительно заметил он. Она даже вообразила, что тон его был слегка удивленным. – Надень. – Он забрал у нее туфли и протянул взамен шлем.

– А ты?

– Обойдусь.

– Но…

– Если мы разобьемся и ты погибнешь, мне придется всю жизнь винить себя в этом. Лучше уж умереть самому.

Дженни понимала ход его мыслей. Она прекрасно знала, что такое чувство вины. Но сейчас ей было не до размышлений по этому поводу. Она всунула голову в шлем, ощутив тепло и мужской запах, а потом его руки – большие, уверенные руки – обхватили ее ноги выше коленей и крепко притянули к себе. Не успела она прийти в себя, как он оторвал ногу от земли, и мотоцикл рванулся вперед, в туман.

Ее сердце подпрыгнуло к горлу. Она отчаянно цеплялась за его куртку, с каждым подскоком машины на неровной дороге пытаясь зажать в пальцах еще больше, пока, наконец, не догадалась обхватить его за талию. Она была в ужасе, но, остановись он и предложи ей пойти пешком, она бы отказалась. Несмотря на ужас, это было чудо.

Наконец она почувствовала, что скорость падает. Когда мотоцикл окончательно остановился, мужчина коснулся земли ногой. Дженни приготовилась сопротивляться, решив, что ни за что не слезет, но тут почувствовала, как он приподнимается, услышала звук раскрывающейся «молнии» и скрип кожи. Он протянул назад свою куртку.

– Накинь-ка мою куртку. Ты дрожишь от холода.

Это было действительно так, хотя с тем же успехом ее дрожь могла объясняться сыростью, страхом, облегчением или даже возбуждением. Только после того как она нырнула в куртку, слишком просторную для нее, но ох какую теплую, она заметила, что он остался в тонкой хлопчатобумажной рубашке.

– А как же ты? – спросила она.

– Не волнуйся, я не замерзну. – Он нажал на газ. Мотоцикл, взметнув из-под колес гравий, понесся дальше.

Теперь Дженни немного ослабила хватку. У него не было никакого пивного брюшка, его живот был жестким, как стиральная доска, и потрясающе теплым там, где ее ладони прижимались к нему.

Ей было интересно, откуда он. Ей было интересно, куда он направляется и может ли он задержаться, а если может, то надолго ли.

Они добрались до развилки на дороге. Она показала, куда ехать, потом показала еще раз на следующем повороте. К этому времени страх уже отпустил ее. Ночь летела мимо, унося с собой все отвратительные подробности ее жизни. Для нее сейчас существовал только этот мужчина, его мотоцикл и предчувствие чего-то невероятно хорошего. Они свернули к ее дому так плавно, что Дженни решила, что это судьба.

Когда он подъехал к боковому входу в дом, которым всегда пользовалась Дженни, она сняла шлем и встряхнула волосами. Но даже не попыталась слезть с мотоцикла.

– Это здесь? – спросил он.

– Да.

Он повернулся к ней и вгляделся в лицо, стараясь различить черты в тусклом свете, льющемся с веранды.

– Кто-нибудь есть дома?

Она подняла глаза. Ее взгляд задержался на туманном силуэте гаража, где стоял старый «бьюик» Дардена.

– Ммм, да.

– Я не обижу тебя, – более мягко произнес он. – Я просто не понимаю, почему ты не слезаешь. Если в доме никого нет, и ты нервничаешь из-за этого, я провожу тебя.

– Нет, – она почувствовала себя глупо. – Не нужно. – Но ей нравилось оставаться в его куртке. Ей нравилось ощущение своих бедер, прижатых к его. Она не хотела, чтобы он уходил.

Соскользнув с мотоцикла, она поспешно предложила:

– Может, зайдешь?

Он с минуту смотрел на нее, потом покачал головой.

– Я неподходящая кандидатура для того, чтобы быть гостем в твоем доме.

Она отвела глаза. Какой вежливый отказ. Однако для нее это было в новинку, и она снова посмотрела на него.

– Почему? Он вздохнул.

– Потому что я просто проезжал мимо. Парни, проезжающие мимо, действуют, не раздумывая. Они привыкают к одиночеству. А когда они привыкают к одиночеству, они становятся эгоистами. Я эгоист, неважно, один я или нет. – Он снова покачал головой. – На твоем месте я не стал бы рисковать.

Но у Дженни не было выбора. Никакого.

– Откуда ты? – спросила она, изо всех сил стараясь, чтобы ее голос звучал непринужденно, как будто это был обычный разговор. Она не хотела, чтобы он догадался, в каком она отчаянии. Это бы отпугнуло его. Он был не из этих мест – она поняла это по его выговору и по его внешнему виду – по всей этой темной таинственности. Она не могла оторвать от него глаз.

– Где я родился? На западе.

– О! Где именно?

– В Вайоминге. На юг от Монтаны.

Она не могла поверить своим ушам! Она всегда мечтала побывать в Вайоминге, на юге от Монтаны. Лошади, коровы, быки. Большие открытые пространства. Дружелюбные люди, живущие со вкусом и дающие жить другим.

– Я не был там какое-то время, – сказал он.

– У тебя там семья?

– Да.

Она не могла поверить в это. Ее мечта.

– Большая семья?

– Да, достаточно. – Он посмотрел в темноту. – Большая семья, большая ответственность, большая вина. Я же сказал: я не был там какое-то время.

– А где же ты был?

– Тут и там.

– На моей карте нет таких названий.

Он издал звук, который можно было бы принять за смех, если бы он разжал губы.