Чужое счастье - Эйлин Гудж Страница 33

— Думаю, все мы так или иначе обманывали себя.

Анна вздохнула. Когда кот исчез под другим кустом, она заметила, что ящерица в его пасти больше не извивалась.

— Перемены часто пугают.

— Но ведь пути назад нет, не так ли?

Анне вдруг страстно захотелось очутиться в относительной безопасности своего кокона. Так же, как ее сестре легче использовать аварию как оправдание для того, чтобы пить, для Анны было удобнее винить во всем Монику.

Марк приподнял бровь.

— А он вам нужен?

Она подумала о той жизни, которая ждала ее дома, и покачала головой.

Нет, чего она хотела, так это свободы — без борьбы и без боли в сердце.

— Я просто… я не думала, что будет так тяжело, — сказала Анна.

— Хотел бы я знать более легкий путь.

Марк вытянул ноги на траве, и Анна заметила, что на нем были носки цвета морской волны и коричневые легкие туфли. Ей это показалось трогательным и милым, но она не смогла не удивиться, почему жена Марка ничего ему не сказала.

— Я думала, что у вас, у мужчин, есть ответы на все вопросы, — беспечно произнесла Анна.

Он рассмеялся, откинув голову назад; это был чудесный глубокий смех, подобный глотку теплого сладкого чая.

— Хотел бы я, чтобы так было. Дело в том, что мы так же, как и все, очень много времени блуждаем в темноте.

— Почему вы стали невропатологом?

— Я протрезвел.

— А чем вы занимались до этого?

— Хотите верьте, хотите нет, но я был пилотом.

— Серьезно?

Анна затаила эту информацию, как найденную монетку, уверенная в том, что она единственная в их группе, кому Марк доверился.

— Я хотела сказать, что это не тот вид деятельности, от которого легко отказываются.

— Я сделал это не по собственной воле, — федеральное авиационное агентство отобрало у меня лицензию после того, как я разбил самолет с шестью фармацевтами на борту при посадке в пустыне, которые летели на конференцию в Вегас.

— Какой ужас. Кто-то пострадал?

— К счастью, нет. Но когда во время расследования узнали, что я в тот день пил, моя карьера была окончена. Я около года лечился от алкогольной зависимости, после чего решил вернуться в университет и получить диплом.

— По крайней мере, никто не скажет, что у вас была скучная жизнь.

— Что такое скука? — Взгляд Марка был прикован к ней, словно он знал, что Анна думает о своем собственном скучном существовании.

— Я бросила колледж после того, как умер мой отец, — сказала Анна. Из групповых занятий Марк знал, что она жила с матерью, но не знал, что подтолкнуло ее к такому решению, если это можно так назвать.

— Я этого не планировала. После похорон я собиралась остаться на несколько недель, чтобы помочь матери прийти в себя. Но мама… ну, она была сама не своя. Она шла куда-то по поручению и терялась, и все в этом духе. Сначала я думала, что это из-за того, что она горевала, но позже мы узнали, что у нее болезнь Альцгеймера. — Анна вдруг поняла, что ей намного легче обсуждать это с Марком, чем с сестрами. Моника, казалось, считала, что Бетти получила лишь то, что заслуживала, а Лиз избегала этой темы из чувства вины. — Хотите узнать нечто ужасное? Иногда я ее за это ненавижу, словно Бетти потеряла все свои сбережения, безрассудно вложив их в какое-то безнадежное дело. Это делает меня плохим человеком?

— Нет, просто человеком.

«Я могу в тебя влюбиться». Эта мысль, как гром среди ясного неба, спикировала на Анну. Она и раньше несколько раз увлекалась, но никогда так быстро и с такой силой. Становилась ли она похожа на мисс Финли, или это просто обстоятельства делали ее более ранимой? Она где-то читала, что в таких ситуациях это нормально.

Вопрос о жене Марка уже готов был сорваться с ее языка, но Анна не хотела, чтобы он думал, будто у нее есть скрытые мотивы, поэтому она вместо этого спросила:

— Разве нам не нужно возвращаться?

Никто по ним не скучал бы, но там была полная комната людей, ждавших их.

— Бэт справится, — сказал Марк, имея в виду доктора Мидоуз. — Я хотел убедиться, что с вами все о’кей.

Внезапно Анна почувствовала невероятную легкость, и вскоре все ее тело стало словно невесомым. Разве это не доказательство того, что она особенная? Но ее внутренний голос тут же поднял ее на смех: «Не будь смешной. Он только выполняет свою работу». Стараясь не думать об этом, Анна обернулась к Марку.

— Что значит «о’кей»?

— О’кей, — сказал он, улыбаясь так, что Анна тут же почувствовала, что она не одинока, — это когда ты притворяешься счастливым до тех пор, пока сам в это не поверишь.