Ежики, или Мужчины как дети - Татьяна Веденская Страница 33

Как известно, деньги не берутся из ниоткуда. И если десять раз сказать «халва», во рту слаще не станет. Лидия Светлова была, так сказать, не первый день замужем и понимала, что как бы она ни относилась к деньгам, а сейчас они бы ей совсем не помешали. Нет, Лидия не переменила своего мнения относительно всего произошедшего – она по-прежнему была очень рада, просто несказанно счастлива, что может вынырнуть из «Французского озера», не спрашивая разрешения у Павла, вынырнуть изо всей этой пустой, наполненной ерундой жизни. И не видеть больше ни Степанова, ни Лемешева, ни в особенности Свитского, от которого ее всегда кидало в дрожь. Она умело скрывала свои чувства, но всегда очень отчетливо понимала, что живет в террариуме. Да, комфортном, да, очень милом на вид, с хорошим ландшафтным дизайном и частным детским садиком. Террариуме, где под масками людей жили, ели, пили, занимались любовью и умирали кобры, гадюки, удавы, гремучие змеи, ямкоголовые (в основном эти вымерли в девяностые, уничтоженные хитрыми гадюками). Случались и анаконды, которые просто засасывали человека внутрь, предварительно ломая ему хребет. Свитский был как раз из таких, и от него противоядия не существовало. В поселке, когда змеи выходили на прогулку, они раскланивались друг с другом, обменивались новостями.

– Как здоровье? Что-то вас давно не видно.

– Все отлично. Закрутилась просто.

– Ты похудела? Как удалось, расскажи?

– Отдаю ужин врагу. Порой жалко до слез, а что делать!

– Да уж, пора и мне уже пойти в клинику и сделать себе техосмотр. Что-то у меня бессонница в последнее время.

– Собираетесь на лыжах в этом году?

– Может быть, останемся. – Они разговаривали, раздвоенные длинные языки трепетали, а в уголках губ поблескивали капли яда. И Лидия тоже старательно изображала змею, и за долгие годы практики у нее это стало получаться, хоть по природе своей она была скорее рыжей лисичкой. Тоже хищник в принципе, но рядом со змеями…

Все было так, и теперь, когда Павел лежал в больнице и хлопал глазами, из которых лились отчаяние и ужас, Лидия стала свободной, она вышла на улицу из сырого тропического климата серпентария и могла позволить такую роскошь, как глоток чистого морозного воздуха, пропитанного хвойным ароматом. И все же деньги были нужны. Дочка Машенька продолжала ходить в детский сад, за который каждый месяц надо было вываливать по сорок штук. Домработница получала примерно столько же. Сам дом, пока еще не был продан (а это ведь, как известно, дело не быстрое), денег тоже требовал. Свет, газ, Интернет, охрана с автоматами и злыми лицами – серпентарий у них был не из дешевых. К тому же родители. Старые, уставшие от треволнений, с нитроглицерином под языком – родители Павла. Ворчливые, считающие, что она сама во всем виновата, вечно не одобряющие их образ жизни – родители Лиды.

– Лидочка, ты не могла бы отвезти папу в Гельмгольца, что-то у него опять зрение упало, – невинно интересовалась мама, что означало цикл анализов и потом, вероятнее всего, операцию, которая тоже будет стоить не три копейки.

– Конечно, мама. Только, может, подождем, пока Павла выпишут?

– Лидуся, ты права, – соглашалась мама. – Только ты же знаешь, как опасно запустить процесс. Папа уже не мальчик.

– Хорошо! – вздыхала Лидия. И не успевала она расслабиться, как Эмилия Вячеславовна, свекровь, тоже звонила или даже приезжала и умильным голосом спрашивала:

– Детка, мы в этом году поедем в Карловы Вары? У меня что-то сердце пошаливает, может, в январе? Мы можем вообще поехать туда на Новый год.

– Конечно! – еще умильнее соглашалась Лидия. Что можно объяснить великовозрастным деткам, которые привыкли за столько лет регулярно ездить в санатории, а также на курорты, на шопинг, а в довесок к тому иметь карманные деньги, чтобы с подругами их дней суровых ходить в милые уютные ресторанчики Солнечногорска. И уже вполне освоились за эти годы с кредитками, с которыми поначалу не знали как справиться.

– Лидочка, это как-то не по-нашему. Мы старые люди, привыкли уже к бумажным деньгам. Это все не для нас.

– Уверяю вас, это не так уж сложно. Не можем же мы с Пашей ездить к вам каждые пять минут? А если вам вдруг на что-то срочно понадобятся деньги? – убеждала она их несколько лет назад. Родители вздыхали и от безнадежности соглашались на эти куски пластмассы, которые и на деньги-то не похожи.

– До чего только техника дошла! – особенно громко выступала Эмилия Вячеславовна.

А потом свекровь освоилась до такой степени, что даже завела дома компьютер и посещала интернет-магазины. И теперь Лидия просто не знала, что же делать. Ее собственный пластик, выпущенный в платиновом варианте, теперь годился разве что на то, чтобы разбивать его торцом кокаиновую дорожку (если бы таковая у Лидии имелась). Больше ни на что. Денег там осталось – минус сто тысяч, которые еще предстояло вернуть с процентами. В доме тем паче денег не имелось, так как Павел (как уже говорилось ранее) денег в доме не держал никогда. А родители с обеих сторон все ее призывы к экономии воспринимали как первоапрельскую шутку, причем неудачную, которую Лидия зачем-то решила пошутить еще до наступления Дня дурака.

Так что, ясен пень, Лидия очень нервничала. Она уже пыталась объясниться с Павлом, который, как говорила докторша, влюбленная в дундука Сашку, вполне был в состоянии ее понимать. Деньги были нужны здесь и сейчас, потому что, когда будет продан дом, неизвестно. За три копейки его не отдашь – жалко, а за хорошие деньги клиента надо ждать. Риелтор сказал, что надо для пущего эффекту на Новой Риге оплатить баннер с рекламой. Мол, современные респектабельные господа покупают такие дома исключительно после дорожного щита.

– Но это как-то странно, вам не кажется? – с сомнением качала головой Лида.

– Нет, не кажется. У нас проводилось исследование, очень крупное и длительное, и выяснилось, что восемьдесят процентов покупателей впервые узнали о своем объекте именно с рекламного щита. Ехали мимо и прочитали рекламу, – возразил риелтор.