Открытки падали с неба - Лина Соле Страница 32

Я не знаю, сколько прошло дней или, может, недель. В какой-то миг я словно начал отличать реальность от иллюзий. Но через секунду ясности снова погружался во мрак космоса или летел через всю Вселенную в окружении цветных джетов ⁷.

Когда я пробуждался, то слышал голоса неподалеку. Иногда различал тихий низкий голос Инны, разговаривающей с незнакомым мужским. Иногда – голос мамы, надрывный, плачущий, и следом – спокойный голос отца. Сначала я не различал слов, просто знакомые тембры, позже научился концентрироваться и заставлял себя держаться в сознании, но все равно не улавливал смысла диалогов. «… Не знаю сколько, от трех месяцев до полугода. Парень крепкий», – спокойно отвечал незнакомый мужчина на не услышанный мной вопрос. Я фокусировался на писке какого-то прибора слева от головы, звук которого раньше считал просто фоном, не придавая ему особого значения. Теперь же этот спокойный мерный писк был моим якорем, удерживающим меня на плаву реальности. «Данечка, мальчик мой, – плакала мама, – как же так случилось, бедный мой сынок». Вдруг писк прибора начинал нарастать, я чувствовал жгучую боль в правой ноге и сильное сдавливание корпуса, затем по венам разливалось долгожданное приятное успокоение, и я снова проваливался в небытие. «Завтра будем выводить», – констатировал незнакомый голос. «Хорошо, мне можно быть здесь?» – тихо спросила Инна, но ответа я не расслышал.

– Доброе утро, Даня, – я чувствовал, как Инна гладит меня по руке. Я попытался открыть глаза, чтобы, наконец, взглянуть на любимое лицо, но не смог. Это дико меня разозлило, писк прибора усилился, но ничего не произошло, я остался в сознании. Инна спокойно продолжала, – сегодня 24-е июня, среда.

Когда пальцы Инны скользнули к моим, я сжал ее ладонь, приложив для этого простого действия максимум усилий, а результат оказался едва ощутимый.

– Ой, Даня! – голос Инны стал по-детски восторженным, она сжала мою руку в ответ. – Сейчас, подожди.

Она коснулась моего лица и аккуратно подвинула повязку, которая давила на веки. Я впервые за две с лишним недели открыл глаза. Яркий свет ослепил, но я быстро оправился и начал нетерпеливо рассматривать Инну. Сказать я ничего не сумел, лишь нечленораздельно промычал, отчего почувствовал ноющую боль в челюсти.

– Тссс, тебе нельзя говорить, – Инна с досадой покачала головой, но не расстроилась, а с нежностью сказала. – Я так тебе рада!

Она наклонилась ко мне и очень бережно едва коснулась губами кончика моего носа. От нее пахло так же вкусно, как и раньше, легкий сладко-цитрусовый аромат, от которого почему-то захотелось на море.

Раз говорить мне было нельзя, я слушал рассказ Инны и рассматривал ее. Она была одета в зеленый сарафан с крупными белыми розами, немного отросшие волосы были заплетены в причудливый пушистый венок вокруг головы и подколоты в продолжение цветочной темы маленькими белыми заколками.

– Дань, я не знаю с чего начать, – я видел, что Инна не хочет меня печалить. Она облизала пересохшие губы. – Ты помнишь, что с тобой случилось?

Я помнил. Злость и остервенение ударили в голову, я услышал участившийся писк прибора. Инна взглянула мне за голову и сказала: «Тише, тише, не волнуйся». Я кивнул. Жест едва уловимый, но Инна заметила и кивнула в ответ.

– Тебя нашла Дарья Семеновна. Она вышла выбросить мусор и прогуляться перед сном и наткнулась на тебя, избитого и еле живого, – я пытался понять, про какую Дарью Семеновну говорит Инна. «Еле живого» – эта фраза только коснулась слуха, но не привлекла моего внимания. «Тетя Даша! – всплыло в памяти. – Соколова Дарья Семеновна, моя арендодательница, тетя Даша». Я выдохнул, обрадовавшись своей находке.