(Не) мой папа - Маргарита Дюжева Страница 32

Ничему меня, видать, жизнь не учит. Сколько бы грабель поперек дороги ни лежало — все соберу и для верности еще дважды попрыгаю. Ругаю себя, пыхчу, а у самой сердце все равно как заполошное бьется. Не могу не думать, не могу отключить эмоции. Здесь уже все намешано, кипит, выплескиваясь через край: и надежда, и обида, и ревность, и недоверие, и дурацкая радость.

Я не понимаю сама себя. Свою реакцию на этого мужчину, который уже однажды прошёлся по мне так, что долго из осколков пыталась собрать себя прежнюю, да так и не собрала — не хватало чего-то. Пустота в груди острой занозой засела и все эти годы мешала дышать, мешала забыть. Мешала начать что-то новое.

Я злюсь на себя за то, что так и не завела другие отношения, не вышла замуж, не родила еще пяток детей для другого мужчины. Ничего не сделала. Некогда было, не хотелось, довериться было страшно. А сейчас, когда Денис снова нарисовался на горизонте, меня даже мысль о том, чтобы с кем-то связаться, кажется отталкивающей.

Нельзя так, Женечка, нельзя.

Уговариваю сама себя, пытаюсь напомнить, как было больно в прошлый раз, каким крахом обернулась мое мнимое счастье. Тогда я чуть не сдохла, провалившись в дикую депрессию, а теперь даже на это у меня нет права. Я уже не просто влюбленная дурочка, я — мать, которая прежде всего должна думать о благополучии своего ребенка.

Ребенок…

Я так жалею, что меня сегодня не было рядом, что не могла понаблюдать за Маришкой, как она смотрит на Дениса. Мне нужно знать ее эмоции, нужно видеть, что я не ошиблась, дав добро на их общение. Мне хотелось видеть не только ее, но и самого Орлова. Надо понять, что это было: пустая блажь и желание заявить «мое» или ему действительно не плевать на мою девочку.

Боже, столько вопросов в моей голове. Столько противоречий. С ума сойти.

Времени давно за полночь, но я так и не сплю. Меня не просто потряхивает, а уже буквально подкидывает на диване. Хочется вскочить и бежать. Куда? К кому? От кого? Не знаю.

Встаю и тихо прохожусь по комнате, потому что нет сил лежать. У меня давно все пересохло во рту и безумно хочется пить, но я боюсь выйти из комнаты. Вдруг хозяин все еще не спит? Не уверена, что готова столкнуться с ним лицом к лицу.

Однако спустя полчаса проблема становится просто непреодолимой. Чем больше я нервничаю, тем сильнее потеют ладошки и тем ярче приступы жажды. Поэтому все-таки решаюсь.

Приоткрыв дверь, выглядываю в коридор. Тихо, света нет. Все уже давно спят, одна я с выпученными глазами крадусь на кухню, очень стараясь не шлепать пятками и ничего не задевать. В темноте ничего не разобрать, приходится ориентироваться на ощупь, по стеночке, шаг за шагом.

Когда добираюсь до кухни, кажется, что уже целая вечность прошла. Здесь немного светлее — с улицы проникает бледный свет фонарей. Я нахожу кружку, наливаю воды и тяжело опускаюсь на стул.

Пью медленно, не торопясь, чувствуя, как холодная вода скатывается по пищеводу. Вроде становится легче, по крайней мере, утолила жажду. Во всем остальном по-прежнему сложно.

Прикрыв глаза, прислоняюсь спиной к стене и снова думаю, плыву в своих мыслях, утопаю в них.

— Женя.

Мне кажется, я слышу голос Дениса. Дурацкий сон.

— Жень, — прикосновение к плечу, от которого будто огненными штырями пронзает.

Подскакиваю на месте, озираюсь по сторонам безумным взглядом и понимаю, что заснула. Прямо на кухне. Сложила руки на столе, уткнулась в них носом и захрапела.

Вот дурочка.

Рядом со мной стоит Денис. Я не могу в темноте рассмотреть его лица, но чувствую, что смотрит. Его взгляд проходится по коже электрическим хлыстом, вызывая приступ паники.

— Ты чего здесь? — спрашивает тихо, едва различимо, но от его голоса у меня дрожь под коленками.

— Вышла попить и заснула, — оправдываюсь, поднимаясь со своего места.

Мне бы уйти, сбежать обратно в комнату, но Денис стоит прямо передо мной, перекрывая дорогу. Он так близко, что я ощущаю жар его тела. Или это просто паранойя, которая разыгралась в его присутствии?

— Я тебя разбудила?

— Нет. Мне не спится. Сам вышел за водой и смотрю, ты сидишь. Вернее, лежишь.

— Я просто вчера так устала, перенервничала.

Боже, почему я все время пытаюсь оправдаться, почему мне так неловко в его присутствии? Я снова радуюсь темноте, которая надежно скрывает мои румяные щеки.

— Пойду, пожалуй. Позволишь? — хочу пройти мимо, но Орлов даже не думает сдвигаться в сторону. — Денис?

Чувствую, как его пальцы прикасаются к моим, и земля уходит из-под ног.

— Иди, — говорит, а сам даже с места не сдвигается.

— Спать пора, поздно уже…

— Поздно, — соглашается Денис.

В темноте я вижу только отблески уличного света в его глазах. Зачем он на меня так смотрит? Это просто невыносимо.

— Денис? — получается очень тихо и жалобно.

— Прости меня, Жень.

— За что?

У меня много версий ответа: за то, что бросил тебя; за разбитое сердце; за то, что я, козел такой, начал с тобой встречаться, будучи несвободным. Но у него другой вариант:

— За это.

Я не успеваю даже вдохнуть, как он зарывается рукой в волосы на затылке и притягивает к себе. Его губы накрывают мои. Не жестко, не грубо, но не давая ни малейшей возможности отстраниться, забирая остатки моего кислорода и здравого смысла. Я только чувствую, как в голове все плывет, колени теряют твёрдость, а пониже пупка собирается горячий пульсирующий сгусток.

Только он мог так целовать. Всегда. Только он.

Я пытаюсь вспомнить, что должна его ненавидеть, презирать, должна влепить ему пощечину и оскорбиться до глубины души. Только не получается. Сердце гремит, едва справляясь с напором крови, мозг напрочь отказывается работать.

Я снова тону, как когда-то раньше, когда весь мой мир кружился только вокруг него.

— Денис, я не могу, — мне все-таки хватает сил упереться дрожащими руками ему в грудь.

Жалкая попытка остановить. Не его — себя. Потому что дурею от его губ, от того, что в мой рот вторгается его язык. Слишком знакомый, слишком родной и при том совершенно чужой.

Предатель! Ненавижу. Ненавижу…

— Не отталкивай меня, — он дышит так, словно бежал много километров. Снова притягивает к себе, прижимает к своему телу. В живот упирается доказательство его возбуждения.

— Ты не понимаешь, нам нельзя.

— Ты права… я не понимаю. Уже ничего не понимаю, — подхватывает меня за бедра и усаживает на стол.

— Орлов! — я сползаю обратно на пол, но увернуться не успеваю.

Оказываюсь в плену его рук. Кругом его запах, его прикосновения, от которых моя женская сущность оживает, выбиваясь из-под власти тотального самоконтроля.