Любовь со всеми удобствами - Алина Кускова Страница 32

– Зачем вы продырявили половик?! – У Катерины не было слов, чтобы описать свое возмущение.

– Чтобы вы об этом спросили, – усмехнулся Карпатов. – Взял гвоздь и от нечего делать сидел тут и ковырял ваш половик!

– Гвоздем? Вашей писательской фантазии хватило только на гвоздь?! – Катерина стащила половик и прижала его к своей груди. В принципе, это был не ее половик, а Вероники. Объясняй потом, что он пострадал от сумасшедшего писателя, который проковырял его гвоздем.

– Безусловно, – съязвил Карпатов, израсходовав всю пену из огнетушителя, – моя фантазия с вашей не идет ни в какое сравнение! Я бы недодумался вилять своей задницей перед рогатой скотиной.

– А! – обрадовалась Катерина неожиданному открытию. – Так вы за мной следили?! У, Резидент! На какую разведку вы работаете? МОССАД? «Штази»? ЦРУ? МИ-6?

– Слабые познания, «Штази» давно не существует, – Карпатов потряс огнетушителем, и из него вылилась капля пены. С этой последней каплей закончились силы Карпатова бороться с неизбежностью. – Прекратите орать, – попросил он и направился к выходу.

– Что такое?! Что случилось?! Кто-то провалился в погреб?! – ему навстречу уже бежала толпа во главе с быком Юркой. Анюта успела переодеться в цветастую юбку и опохмелиться.

– Вот. – Катерина отбросила половик в сторону и горестно сказала, разводя руками: – Он все испортил. Я так старалась, так старалась, теперь шашлыки не получатся, мангал мокрый.

– Я испортил шашлыки?! – Карпатов остановился и, получив очередную порцию сил, повернулся к Катерине лицом. – Так это было задумано, как угли для шашлыков?! – Он прищурил глаза.

– А вы что подумали? – гордо заявила Катерина. – Не собиралась же я, в самом деле, вас поджигать.

– Какие пламенные чувства, – вздохнул Степаныч и, видя, что шашлыков ему сегодня так и не дождаться, потащил быка к калитке: – Пойдем домой, Юрка, я тебе пожрать дам. – Но бык уперся и ни в какую не хотел уходить.

– Вот они, – Карпатов гневно указал на быка, – пламенные чувства! Он без нее идти не хочет. Ему нужно, чтобы она снова повиляла перед ним задом и устроила стриптиз.

– Да как вам не стыдно! – возмутилась Катерина. – Да я виляла и крутила совсем для другого!

– Да! – подбоченясь, заявила Анюта. – Она крутила для меня, между прочим!

– Я бы еще понял, если бы это сказал Семен, – опешил писатель.

– А я что?! Я ничего не говорю, – раздался голос Семена. – Молодец, Катерина, профессионально крутила, я бы даже сказал, чувственно.

– Профессионалка, значит, – не унимался Карпатов, наступая на Катерину.

– А вам какое дело? – Она подняла с травы половичок и закрылась им, предчувствуя что-то нехорошее с его стороны. Уж слишком зло горели глаза писателя, и дергался нервным тиком левый глаз.

– Мне – никакого, – прохрипел он. – Профессионалка, зоофилка, лесбиянка, – и он со злостью пнул быка. Тот замычал и припустил к калитке.

– Стой, Юрка, стой, гад! – понесся за ним Степаныч, изо всех сил держа стропу, которая была привязана к быку. В конце концов он не удержался и рухнул в песок. Бык, продолжая обиженно мычать, волочил своего хозяина на крепкой парашютной стропе.

– Ты чего обзываешься, бумагомарака?! – надвинулась на писателя горой хмельная Анюта. – Мы с ней сегодня такое пережили, а ты обзываешься. Да мы с ней весь день сидели в катакомбах! Или я одна сидела, а она меня спасала. Спасла или нет? Что-то я запамятовала.

– Вы сначала определитесь, как станете врать, – Карпатов выхватил у Катерины половичок и вместе с ним направился обратно. – Возьму на долгую память! Положу его перед кроватью, буду вытирать ноги!

Размашистым шагом он прошел мимо Анюты, сунув ей в руки пустой огнетушитель, и скрылся из вида. Катерина села на лавочку и захлюпала носом.

– Ты чего, – попыталась успокоить ее Анюта, – не жалей тряпку!

– Он не тряпка, он хороший и добрый, – всхлипывала Катерина.

– Нашла хорошего, с такой-то дырой! – удивилась Анюта. – Да я бы его даже за порог не положила. Катерина, слышь, а кто такие зоофилки? А? – Та вместо ответа разрыдалась.

Естественно, Катерине было жалко несостоявшегося праздника, который обещали мангал с горящими углями и куриные окорочка в маринаде. Она бы показала свое истинное кулинарное мастерство. Катерина взглянула на опрокинутый мангал, затем ее взгляд медленно перешел с мангала к забору. Забор действительно выглядел немного обгоревшим. Зрение у нее было неважное, и Катерине пришло в голову, что писатель пробрался к забору и вылил на него ведро черной краски. Конечно же, так и есть, пробрался, вылил ведро краски на забор, проковырял дыру в половике и опрокинул мангал.

Катерина поднялась и подошла к забору, провела по нему рукой. Нет, это не краска, это сажа. Значит, Карпатов был прав, их забор действительно горел. От этого открытия стало еще горше, и Катерина разревелась сильнее. Она обидела хорошего человека, который спас забор, а значит, и ее в очередной раз.

– Не убивайся ты так по своим шашлыкам! – махнула рукой подруга. – Сейчас мы тебе их быстро организуем. Дрова еще есть? Окорочка целы? – Катерина мотнула головой. – Так никаких проблем поджарить их на костре!

Они разожгли костер в огороде подальше от забора, а потом, весело смеясь оттого, что все у них получается слаженно и быстро, жарили шашлык на углях.

На запах слетелись и Семен, и Степаныч, и еще несколько соседей. Только Карпатов сидел в своем тереме и не высовывался. Суетясь и обихаживая гостей, Катерина часто поглядывала в сторону мансардного окна, на котором были плотно прикрыты занавески.

Карпатов сидел за своим столом и работал. Он писал с ожесточением, вкладывая в текст столько эмоций и чувств, что приходилось останавливать самого себя и «фильтровать базар». И так получается какой-то бредовый роман, а не серьезная книга о человеческих взаимоотношениях.

Да какие с ней могут быть отношения! Сегодня он практически спас от пожара ее дом, а она не сказала ему ни одного доброго слова. Какие с ней могут быть отношения?! Не успел сбежать немец, как возле нее вновь крутятся мужики, а она вертит худым задом перед быком! Понятно, что сама до этого додуматься Синеглазка не могла. Анюта ведь недаром призналась, что соседка крутила для нее, сдурели совсем бабы. Какие с ними могут быть взаимоотношения?! Слава богу, что он свободен! Что его сердце не болит при мысли о коварной и неблагодарной Синеглазке!

Карпатов почувствовал укол в сердце и звон в ушах. Сердце действительно закололо на последних мыслях, а вот шум раздавался не в ушах. Стучали в дверь. Карпатов презрительно прищурился и пошел открывать. Сейчас она войдет, и он спустит ее с лестницы! Жаль, что на лестнице всего четыре ступеньки. Жаль, что… Он открыл дверь и увидел ухмыляющегося Семена.

– Привет, мужик! – радовался тот, выставляя перед собой тарелку с подрумяненными на костре окорочками. – От вашего столика – нашему! Тьфу, ты! От нашего столика – вашему! Короче, она просила передать «спасибо» и приглашает к нашему столику под малинником.