Ночная бабочка - Розмари Роджерс Страница 30

Брет наблюдал за Кайлой Ван Влит со все возрастающим чувством любопытства и удивления: неужто эта нахальная кошка полагает, что он будет долго терпеть ее надменность? Этому не бывать, хотя он и отметил с некоторым удивлением, что относился к ее капризам более терпимо, чем к капризам других женщин, — то ли он попал под воздействие ее обаяния, то ли потому, что она оказалась более невинной, нежели он думал.

Иллюзия милой невинности все еще жила в этой юной женщине, но на смену ей приходило понимание новой реальности. Должно быть, лишение девственности становилось для Кайлы прелюдией к осознанию собственной власти над мужчинами. Женщины, подобные ей, управляют поклонниками с помощью вздоха, игривого жеста, тайной улыбки, кокетливо-застенчивого взгляда. Черт бы побрал эту похоть!

Да, он хотел ее, но не собирался капитулировать перед собственным вожделением и, следовательно, относиться к ней иначе, чем к другим женщинам, которых знал: череда похожих лиц и жадных рук, изменчивых настроений, слез, неизбежных упреков, когда он уставал от постоянных просьб, требований, притязаний и прерывал связь. Лишь одна была не похожа на всех этих женщин, но она умерла. Как ни странно, хотя она и Кайла отличались друг от друга, как ночь и день, Кайла чем-то ее напоминала. Конечно, это полный абсурд, ибо сейчас с ним делила ложе всего лишь соблазнительная авантюристка. Сходство состояло лишь в том, что и ту и другую лишил девственности именно он.

Игнорируя присутствие Брета, словно его вообще не было в саду, Кайла потягивала лимонад из запотевшего бокала, сосредоточив все свое внимания на книге в кожаном переплете, лежащей у нее на коленях.

Сойдя с террасы, Брет направился к Кайле по еще влажной траве, оставляя за собой темные следы. На его сапогах поблескивали капли влаги.

— Что читаешь, фитюлька?

Не поднимая глаз, Кайла пробормотала:

— «Эмму» Джейн Остин. Приятная вещь, хотя много выдумок. Можно почти поверить в то, что любовь существует.

Несколько удивившись, Брет дотронулся пальцем до светлого завитка у ее щеки. Волосы Кайлы были собраны в пучок, однако несколько локонов выбивались из прически и живописно обрамляли лицо. Она подняла голову, и Брет заметил выражение беспокойства на ее лице. Не так-то просто оказалось скрывать свои эмоции, и он мог почувствовать ее напряженность, догадаться, что она ждет от него каких-то слов или действий. Что касается Брета, то его это вполне устраивало, потому что он не собирался быть предсказуемым и позволять ей манипулировать им так, как ей вздумается.

Его палец скользнул ниже и дотронулся до ее щеки, губ и подбородка, а голову он склонил так, что мог видеть ее великолепные тугие груди, прикрытые белым муслином платья Драбеллы. Его рука легла на затененную ложбинку между двух округлостей и стала ее поглаживать. Дыхание у Кайлы участилось, однако она не выразила протеста, как в прошлый раз, когда Брет коротко напомнил, что она принадлежит ему, что он за нее заплатил и будет владеть ею до тех пор, пока действует соглашение.

Были моменты, когда ему казалось, что Кайла вот-вот набросится на него, как это случилось у леди Сефтон. Однако она демонстрировала отменную выдержку, хотя Брет не сомневался, что это ей дается нелегко.

Он стал ласкать ее в саду, где их мог увидеть любой слуга. Его рука по-хозяйски блуждала по атласной груди. Щеки Кайлы стали пунцовыми, однако она сидела не шевелясь и не произнося ни слова. Это подстегнуло Брета, и он сдвинул муслиновый лиф и обнажил нежные полушария с розовыми сосками. Кайла задрожала, когда его пальцы стали дразнить бутон соска. Брет сжимал и поглаживал его до тех пор, пока Кайла не подняла глаза, в которых вспыхнул гнев.

— Может, мне стоит раздеться, раскинуться на траве и устроить представление для публики?

— Вот так штука! Любовница отчитывает того, кто платит ей за услуги, которые она согласилась ему оказывать. Ты смелее, чем я думал.

— А вы более бесстыжий и вульгарный, чем думала я.

Брет засмеялся:

— Ты думала обо мне иначе? Это потому, что плохо меня знала.

После короткой паузы Кайла бросила на него странный взгляд, затем сказала:

— Я вообще вас не знаю. Да и не хочу знать.

— Тебе лучше читать эти выдуманные истории, реальную действительность ты воспринимать не в состоянии.

— Реальную или грубую?

— И то и другое. Вот видишь? Я готов легко признать правду. Я не витаю в облаках.

Кайла встала, оттолкнув его руку. Книга упала на землю у ее ног.

— Никак не могу согласиться с этим, сэр, ибо вы мастер иллюзий.

— В самом деле? — Брет прислонился к тяжелому мраморному столику, расписанному затейливым орнаментом, и насмешливо улыбнулся. — Скажи, как это Может быть, фитюлька. Твое мнение заинтересовало меня.

— Вы иронизируете, но тем не менее это так. — Глаза ее на разрумянившемся лице из зеленоватых превратились в голубые. — Дом, сад, богатство, деньги — все это служит для того, чтобы скрывать вашу истинную сущность.

— И, разумеется, ты намерена сказать мне, что представляет собой эта сущность. Ты разочаровала меня. Я думал, что у тебя более богатое воображение.

Кайла повела плечом, демонстрируя равнодушие.

— У меня нет намерения говорить об этом, потому что я не знаю вашей подлинной натуры. Но я точно знаю, что в вас есть нечто, отличающее вас от других, — и не только то, что вы получили воспитание в Америке, а не в Англии. Я не могу решить, что делает вас столь непохожим на других и столь опасным.

— Опасным? — Брет уставился на Кайлу с нескрываемым удивлением. — Ты мне льстишь, фитюлька. Я и не подозревал, что меня считают опасным.

— Вы это прекрасно знаете. — Кайла теребила кружева, которыми был отделан лиф платья. — Об этом красноречиво говорят ваши глаза и то, как вы смотрите на меня или на любого, кто переходит вам дорогу. Я в этом теперь твердо убеждена, пусть вы и не признаете этого. Вы держитесь как аристократ, соблюдаете принятые нормы поведения, должным образом одеваетесь, в вас столько же высокомерия, сколько и в других представителях и представительницах высшего света Лондона. Но все это лишь маскарад, лишь попытка скрыть вашу истинную сущность. Да, вы действительно очень опасны, сэр.

— Я опасен лишь для кружев, которые мешают мне рассмотреть аппетитные сокровища, дорогая моя. Поскольку ты такая стыдливая, пойдем в дом, где мы оба сможем быть опасными.

Хотя Кайла не протестовала и не оказывала сопротивления, Брету пришлось приложить усилия, чтобы горячими ласками и продолжительными поцелуями сломить ее холодность и выпустить на волю страсть, которую, он знал, она держала под замком. Это уже становилось ритуалом: первоначальная холодность и вид мученицы, закрытые глаза и губы, хотя она лежала совершенно обнаженная в его объятиях. Затем молчаливое сопротивление сменялось тихими вздохами и всхлипами, и наконец она горячо отдавалась его ласкам и судорожно, неистово предавалась страсти.