Застенчивость в квадрате - Сара Хогл Страница 20

– Все хорошо, – убеждаю себя я. Вместо медленного выдоха почему-то получается свист. – Ты не могла уйти далеко. Ты все еще стоишь на тропе, так что…

Я стою на тропе, да, но у того места, где она раздваивается. Если прислушаться тщательнее, можно услышать смех вселенной. А вместе с ним и хруст веток под ногами. Или…

Именно в этот момент я вспоминаю о высокой плотности популяции черных медведей в этой части Теннесси.

Тело тут же превращается в желе.

Пытаюсь убедить себя, что топот тяжелых лап мне только слышится, жалея, что, похоже, где-то обронила лопату и уже не могу воспользоваться ей в качестве оружия. То, что звук приближается, мне определенно чудится. Крепко-крепко зажмуриваюсь, будто это может изменить реальность на более приятную мне версию. Без зрения все только хуже, вместо него слух обостряется. И шаги приближаются уже наяву.

Ближе, ближе.

Хочу броситься бежать, но руки и ноги застыли. Какой страшный способ выбрали мои инстинкты, чтобы показать, во что они превращаются в самой тяжелой ситуации. Я просто застываю на месте. Меня растерзает медведь, а я буду стоять, ничего не делая, разве что пискну. Даже медведь удивится.

А вот и он.

Смотрит на меня сверху вниз, окутанный лунным светом. Но у медведей нет светлых волос или хлопковых футболок. Я так рада видеть Уэсли Келера, что если бы могла отклеить себя от земли, точно бы расплакалась и повисла у него на шее.

Он ждет. Смотрит. Я говорить не могу, а он не хочет.

Наконец голос ко мне возвращается:

– Кажется, я теперь дерево, и у меня корни, – слабо произношу я. Он, наверное, считает меня большим ребенком. Что тут возразить. Сегодня точно буду спать со включенным светом.

Очень медленно он протягивает руку, ладонью вверх. Рассматриваю бледные кончики пальцев, будто видение, появившееся так близко, но этот жест оказывает странное влияние на мои мышцы. И вот я уже могу двигаться, сама не заметив, как.

Касаюсь его пальцев, и он легонько тянет меня к себе. Но стоит мне оказаться рядом, он тут же опускает руку и машет, зовя за собой.

Идет Уэсли медленно, позволяя подстроиться под его шаг, и на тропинке как раз умещаются два человека. Стемнело окончательно. Очень надеюсь, что это спасение мне не привиделось – хотя я бы не удивилась. Именно так мое сознание и поступило бы, реши медведь съесть меня живьем – присутствовать при этом оно бы не захотело. Бросаю косой взгляд на Уэсли, смотрящего прямо вперед. Хотя вряд ли мое воображение смогло бы придумать напряженность, которую он излучает, осознание моего присутствия и упрямый отказ даже смотреть в мою сторону. Раздражение, что ему пришлось прерваться посередине чего бы то ни было и идти спасать меня – от лосей, падающих камней или реки, в которую я могла бы свалиться по невнимательности.

Не думаю, что хлещи у меня кровь фонтаном, моему воображению хватило бы необходимых ресурсов на воссоздание настолько реалистичных подробностей, как небольшая прореха на рукаве, грязный след на руке, порез на щеке после бритья. Случайно задеваю его запястье, и он тут же сжимает кулак – вряд ли я бы это придумала. Ведь в таком случае я с тем же успехом могла бы сделать себе небольшой подарок и представить Уэсли, улыбающегося мне. И с армейским фонариком в руках.

Из леса мы выходим, так и не заговорив, изумрудная волна деревьев выталкивает нас прямо к порогу коттеджа. Там включен телевизор – приглушенные голоса доносятся из-за двери, которую Уэсли, дернув, открывает. На кофейном столике тарелка с ополовиненной порцией еды, а вилка, явно брошенная в спешке, свалилась в соус.

Открываю рот сказать «Спасибо, что нашел меня и привел обратно», – но такой возможности Уэсли мне не дает. Дергает за веревку подъемной лестницы и сразу же уходит к себе в спальню. Только оказавшись прямо за ним, я вижу надпись на его футболке: «Ландшафтный дизайн Келеров» и потемневшую от влаги ткань. Шея тоже блестит. Снаружи свежо, настолько, что у меня онемел кончик носа и стучат зубы, но Уэсли даже без куртки – и вспотел.

Той ночью мне снятся черно-белые сны. Я открываю дверь коттеджа и обнаруживаю, что все деревья пропали, остались только пологие холмы и цветы гравилата везде, куда ни посмотри. Они, покачиваясь, наклоняются друг к другу на слабом ветерке, каждый хохолок приветственно машет. Поместье возвышается над землями, увитое плетистыми розами, а не ползучими лианами. Впереди кованая арка с надписью «Отель “Падающие звезды”», а под ней, цветной и яркий, ждет Уэсли, по лицу его ничего нельзя разобрать, но он протягивает мне руку.

Я сажусь на постели.