Ястреб - Моника Маккарти Страница 18

— Благодарю тебя за совет, — рассмеялся он. — Но я предпочитаю свободу. Не хочу никаких обязательств.

— Значит, вы не женаты?

Эрик едва сдержался, чтобы не выпалить решительное: «Нет, черт побери!» Вместо этого он лукаво ей подмигнул:

— Нет еще, но я все смотрю, может быть, ты проявишь ко мне интерес?

Элли широко раскрыла глаза, но прежде чем нашлась, что ответить, он добавил:

— Однако должен тебя предупредить: на это место слишком много желающих.

К его разочарованию, в лице ее не дрогнул ни один мускул. Напротив, Элли окинула его таким взглядом, что ему стало заметно не по себе.

— Не сомневаюсь. — Она одарила его снисходительной улыбкой заправской няни. — Легковесное обаяние вполне способно увлечь… ненадолго.

Эрик нахмурился. Легковесное? Что она хочет этим сказать? Он попытался вывести ее из себя, но она каким-то образом умудрилась заставить его занять оборонительную позицию. К такому он не привык, и это ему чертовски не понравилось.

Эта девица вела себя совсем не так, как следовало бы.

Воспользовавшись тем, что он ошеломленно молчал, она продолжила:

— Прошу вас! Вы кажетесь вполне разумным человеком. Если вы не хотите отвезти меня назад, то, по крайней мере, просто отпустите меня. Я сама найду дорогу до…

— Боюсь, я не могу этого сделать, — резко оборвал он ее.

— Но почему? — возразила она. — Клянусь, я ничего не слышала из вашего разговора с тем человеком. Почему вы не можете мне поверить?

Эрик не мог равнодушно выслушивать ее мольбы, как емy хотелось бы. Он терпеть не мог отказывать в чем-либо женщинам. Нахмурив брови, он сурово посмотрел на нее в надежде, что она перестанет просить.

— Твои мольбы бесполезны. Я не изменю своего решения. Я верну тебя назад, как только это станет безопасным, но не раньше.

Глаза ее сверкнули в темноте, а губы плотно сжались.

— Вы поступаете нелепо. Это безумие. Вы хотя бы знаете, куда направляетесь?

— Конечно, я чертовски хорошо знаю, куда направляюсь.

Как будто он мог заблудиться!

По ее виду было ясно, что она ему не верит.

— Не можете же вы плавать бесцельно всю ночь. Вы должны куда-то пристать. Почти рассвело, и англичане будут вас искать. Кроме того, — она указала на Рэндольфа, — ваш человек нуждается в уходе.

«Вы должны»! Эрика не обрадовало, что ему указывают, что делать. В особенности эта маленькая девчонка, которую он мог бы поднять одной рукой. Пора научить эту няньку Элли, что не она тут командир. Но хотя начальственный тон ее голоса будил в нем желание скрежетать зубами, Эрик улыбнулся:

— Благодарю за напоминание.

Он подозревал, что она разозлится — чего он и хотел прежде, — и в десять раз сильнее. Может пытаться сколько угодно, но ей не удастся управлять им. И все же наблюдать за ее попытками становилось все занимательнее.

Элли нахмурила брови:

— Какое напоминание?

— Так, кое-что. — Он покачал головой с притворной досадой. — Обычно я не люблю этого делать, пока мы не познакомимся поближе. Но для тебя я сделаю исключение. — Он встал и подал знак Доналлу подойти. — Свяжи ее.

Ее возмущенный возглас доставил Эрику полное удовлетворение, так необходимое ему, чтобы удостовериться, что больше не он находится в обороне. Все снова встало на свои места.

Великовозрастный… самонадеянный… пират!

С Элли никогда в жизни так подло не обходились. Связали и заткнули рот, словно обычному пленнику! Она не знала, что сильнее — ее негодование или чувство, что ее унизили. Не важно, что льняные веревки были слабо затянуты или что она, безусловно, заслуживала наказания, — чертов пират не должен был так откровенно потешаться над ней. А по его широкой улыбке и по тому, как он щурил глаза каждый раз, когда смотрел на нее, Элли понимала, что все это его крайне забавляет.

Галантный, ха! Он просто отвратительный каратель, и она никогда этого не забудет.

Большую часть следующего часа Элли беспрестанно проклинала его, обрекая на вечные муки, — с привлечением впечатляющего репертуара ругательств, почерпнутых из многолетнего опыта общения с братьями, — пока, в конце концов, не заснула, задыхаясь от гнева.

Элли проснулась, ощутив тепло и легкое покачивание, будто находится в объятиях матери. Она удовлетворенно вздохнула, потершись щекой о пушистый шерстяной плед, слабо пахнущий миртом, и крепче прижалась к твердой груди.

Глаза ее внезапно открылись. Она давно уже не дитя. Ее мать умерла. Она пахла розами, а не миртом. И уж точно грудь ее никогда не была твердой.

Элли испугалась. Первым ее побуждением было освободиться. Но она не смогла вывернуться из железного захвата.

— Если не хочешь снова окунуться в море, — протяжно произнес знакомый низкий голос, — веди себя спокойно, чтобы не давать мне повода тебя уронить.

Пират. Ну конечно. Кто еще мог держать ее так, будто имеет все права столь дерзко к ней прикасаться? Одной рукой он подхватил ее под колени, другой обнимал за спину, пристроив ее голову у себя на груди, словно она была ребенком. Но ладонь его, сжимавшая ей руку… его пальцы оказались в опасной близости от ее груди. И к великому смущению Элли, ее тело отреагировало на его близость. Соски ее затвердели и набухли, превратившись в тугие бутоны под тонкой полотняной рубашкой, и она была не настолько наивна, чтобы винить в этом холод.

Но еще хуже, чем близость его ладони, было то, что ее ягодицы касались весьма значительной выпуклости пониже его живота. Элли старалась не думать об этом, но каждый раз, как он делал шаг вперед, их тела сталкивались самым интимным образом. Он оказался… тверже, чем она ожидала. Но контакт был слишком кратким, и у нее возникло странное побуждение еще теснее прижаться к нему.

Щеки ее вспыхнули из-за предательства тела. Хотя было еще темно, Элли уткнулась лицом в грудь пирата, не осмеливаясь взглянуть на него из опасения, что он заметит ее реакцию. Сознавать собственную слабость было для нее тем более унизительно, что он, судя по всему, даже не замечал, что их тела соприкасаются. Без сомнения, ему не раз приходилось иметь дело с женщиной в подобной ситуации — как и во многих других. В то время как она никогда в жизни не находилась в такой близости с мужчиной.

Элли чувствовала себя несмышленой стыдливой девственницей — кем, в сущности, она и была. Поскольку прежде она не испытывала ничего подобного, ее женская гордость была жестоко уязвлена. Раньше она считала себя неспособной на подобные девичьи глупости. И уж конечно, она не собиралась пасть жертвой сомнительного обаяния такого закоренелого негодяя, как этот пират.

Но она не могла отрицать его привлекательности. Томас был прав: этот человек не мог не понравиться. Но он полагался на свою ослепительную улыбку уже так долго, что Элли сомневалась, побеспокоился ли он о том, чтобы хоть кого-нибудь хорошо узнать или позволить кому-нибудь достаточно близко узнать его. Жизнь для него была игрой. Он ничего не воспринимал всерьез. Он способен на флирт — блестящий, без сомнения, — но не больше.