На исходе февраля - Александра Миронова Страница 18

Разом растеряв всю воинственность и выдохнув, Кира села на старенькую кровать:

— Круто, — подумав, объявила она, — а моя мама только и тратит на меня, я ничего пока не могу заработать. И не знаю, когда смогу. Вот приходится у людей деньги просить, а мне стыдно.

— Чего стыдиться? Когда люди помогают, они делают это в первую очередь для себя. Им от этого хорошо. А если человек не хочет помогать, то он и не станет, — убежденно возразил Павел.

— Наверное, — задумалась Кира, обдумывая сказанное. Она никогда не смотрела на этот вопрос с такого ракурса. Просьба о деньгах казалась ей унижением собственного достоинства.

— Да точно тебе говорю, каждому приятно знать, что он помог пробиться таланту. А ты, когда станешь первой ракеткой мира, осыплешь свою маму миллионами в благодарность, ей ведь просить еще сложнее, чем тебе, — пошутил Паша и попытался улыбнуться, но улыбка снова вышла похожей на оскал.

— Я никогда не стану первой, — грустно покачала головой Кира, переводя взгляд на стену, откуда ей лучезарно улыбалась юная Мария Шарапова. — Просто я маме этого не говорю, чтобы не расстраивать. У нас нет денег на поездки за границу, а без денег, лагерей и тренировок в теннисе делать нечего.

— Зачем же ты тогда этим занимаешься? Тренируешься каждый день, ездишь по соревнованиям? — серьезно спросил Паша, а Кира перевела удивленный взгляд с Маши на парня.

— Потому что я хочу стать первой, — терпеливо пояснила она очевидное.

— Но ты же говоришь, что не станешь. Зачем тогда тратишь время и силы? Лучше сейчас все бросить. — Павел неловко пожал плечами, словно дивясь такой нелогичности.

— Не буду я ничего бросать, я могу стать лучшей, — упрямо повторила Кира.

— Ну нет, без денег это невозможно. Нужно ездить на международные соревнования и в лагеря, а раз ты этого не делаешь, считай, что тебя уже обошли другие, — повторил Павел сказанное за пару минут до этого самой же Кирой.

— Ну и что? Я все равно стану, я талантливая, — Кира повысила голос, стараясь предупредить дальнейшие возражения и аргументы со стороны нового знакомого, — ты просто ничего в этом не понимаешь!

— Нет, я понимаю. — И снова оскал, на этот раз показавшийся Кире пугающим. — Это ты не понимаешь. Ты можешь и станешь первой ракеткой, ты же сама в этом уверена, да и меня уже убедила. При таком настрое ничто и никто не сможет тебе помешать. А деньги — это ерунда. Сегодня их нет, а завтра есть.

Кира осеклась, а через секунду рассмеялась. Парень внезапно показался ей очень симпатичным и вызывал желание продолжить беседу.

— А что с тобой? — немного поколебавшись, она неопределенно мотнула головой в сторону инвалидного кресла. И тут же смутилась: — Не хочешь — не говори.

— А мне скрывать нечего, — снова усмехнулся Павел, — спастическая диплегия. Это самая распространенная форма ДЦП. У меня поражены участки мозга, которые отвечают за двигательную активность. Поэтому у меня полностью парализованы ноги, а руки не всегда слушаются.

— Это лечится? — задала идиотский вопрос Кира и тут же обругала себя: ну что она к нему пристала?

— Я бы мог тебе сказать «нет» так же, как ты сказала мне. Но я не буду этого говорить. Я надеюсь, что в скором времени найдут решение и меня вылечат. Или, если бы я мог пойти в университет, я бы сам его нашел.

— А почему ты не пойдешь? — удивилась Кира. Пару минут назад ей казалось, что с такой силой воли больному парню все подвластно.

— Потому что я учусь дома, а для поступления в хороший университет нужны сильные репетиторы, на которых у мамы не хватает денег. Я бы хотел учиться где-нибудь за границей. Для этого мне нужно выучить английский и уже на английском учить остальные предметы.

Оба впали в задумчивость. Спорадические взрывы хохота, доносившиеся из гостиной, слились для них в монотонный гул, служивший отличным фоном к размышлениям. Каждый думал о своем. Кира — о том, как ей повезло быть здоровой. На фоне Пашиной жизни ее проблемы с лагерем вдруг показались сущей ерундой. А Павел размышлял о том, что как же здорово поговорить с кем-то кроме мамы и бабушки. И вообще с кем-то поговорить, ведь мама целыми днями пропадала на работе, а бабушка большей частью пребывала в другом мире.

Синхронные размышления подростков прервал звонок в дверь.

Кира и Паша переглянулись.

— Кто-то еще пришел, — махнула рукой Кира и осеклась.

Уж слишком быстро за дверью ее спаленки воцарилась тишина: что-то явно происходило. Быстро взглянув на Пашу, она пробормотала:

— Я посмотрю.

Подойдя к двери, она тихонько приоткрыла ее и уставилась на мужчину невысокого роста, дорого и несколько вычурно одетого. Он смотрелся совершенно чужеродным элементом в их скромной квартире.

Этакая претензия на морского волка в льняном пиджаке, наподобие тех, что носят возрастные модели в рекламе парфюма с ароматом морского бриза. Белоснежная рубашка и идеально отглаженные брюки. В руках мужчина держал портфель, а на мизинце правой руки поблескивала печатка. Мужчина выглядел настолько картинно и нереально, что на миг Кире показалось, что это актер, случайно забредший к ним с киностудии, находившейся в нескольких кварталах от их дома.

— Госпожа Бердник Марина Сергеевна? — мягким баритоном поинтересовался морской волк.

— Это я, — оторопело кивнула мама, которую никогда в жизни не называли «госпожой», да и вообще не величали по имени-отчеству.

— Костаниду, Александр Константинович, — представился мужчина. Плавным скользящим жестом он извлек из кармана визитницу и протянул Марине матовую визитную карточку цвета слоновой кости. Та бестолково уставилась на плотный прямоугольник картона.

— Нотариус? — не поняла она.

— И душеприказчик покойного Петра Никаноровича Кречетова. Я не застал вас на работе, поэтому простите — пришлось явиться к вам домой без приглашения.

Из всей витиеватой речи Марина уловила лишь «Петр Никанорович». Она с удивлением уставилась на нежданного гостя.

— Петр Никанорович умер вчера утром, — грустно сообщила она.

— Я знаю, Марина Сергеевна, увы, поэтому и приехал к вам. Завтра в полдень в моем офисе состоится оглашение завещания покойного. Вы приглашены, и я рассчитываю на ваше присутствие.

— Завещания? — бестолково переспросила Марина, а Танька, отодвинув растерянную подругу плечом и не сводя внимательного взгляда с импозантного нотариуса, заголосила:

— А я тебе говорила — дед твой тот еще миллионер подпольщик! Надо было его при жизни присматривать!

— Помолчи, Татьяна. — Марина пришла в себя и покачала головой, поднимая глаза на нотариуса. — Но причем тут я? У Петра Никаноровича есть сын, Глеб Петрович. Правда выяснилось это только после смерти отца, — не удержалась она от колкости.

— Марина Сергеевна, все подробности я смогу раскрыть вам завтра. Жду вас в полдень по адресу, указанному на визитке. Всего доброго. — Мягко улыбнувшись, импозантный Александр Константинович пропустил колкость мимо ушей.