Тайна рождения - Анна Князева Страница 17

Владимиру казалось смешным воспитанное в Елене высокомерное отношение ко всем, кто не так благороден по происхождению. Графиня нехотя признавала, что в народе рождаются уникальные личности — мастера, сказители, — но, доказывала она, исключения только подтверждают правила. Основная же масса крестьян — это беспробудные пьяницы, ленивые и туповатые.

Владимир Иванович же был настроен более демократично. Он утверждал, что при должном воспитании и образовании любой человек из народа может стать джентльменом и принести пользу Отечеству. А в том, что таковую приносили многие его знакомые по закрытому аристократическому клубу, граф сильно сомневался.

Но в обществе граф Петровский старался не высказывать подобные суждения, чтобы его не заподозрили в излишнем свободомыслии. Только Елене он мог доверять безоговорочно. И она, в самом деле, ни разу не упомянула при ком-то из посторонних, каких мнений придерживается ее супруг.

После того как в их жизни возникла Варя Иванина, абстрактный «народ» обрел вполне конкретное лицо, и оно было прехорошеньким. Владимир Иванович пытался стереть его из памяти, но Варя снова и снова являлась ему в бесстыдных снах, слаще которых не было в его жизни.

Изгнанный женой в Петербург, Владимир несколько недель провел в полном отчаянии, снедаемый страхом потерять Елену, с которой только и представлял свою жизнь. То, что она все не возвращалась, казалось ему дурным знаком. Жена явно замышляла что-то, но не желала вводить его в курс дела, и это казалось графу настоящей катастрофой. Ведь до сих пор они делились всеми замыслами и планами. Все в их совместной жизни являлось общим… до того, как он ввел в свою эту чудную крестьяночку…

Разумеется, это не было любовью, говорил себе Владимир Иванович, мысленно перебирая в памяти знойные летние дни. Какое-то безумие охватило его, наваждение, которого он не искал. Заметил, конечно, как похорошела и расцвела дочка конюха, но это восхищение скользнуло, не задев души. А вот когда девушка прижалась к нему возле стойла, прильнула всем своим гибким, упругим телом, приоткрыв в ожидании губы, дохнула в лицо свежим теплом, — это прожгло насквозь. Все нутро его, истосковавшееся по женщине, взбунтовалось и потребовало… не любви, нет! При чем здесь любовь? Требовалась всего лишь физическая разрядка, выброс накопившейся телесной тоски.

Это и произошло. Немедленно. Владимир даже не нашел в себе сил увести девушку подальше, чтобы ее отец, который мог вернуться в любую минуту, не застал их в самый откровенный момент. Но никто не вошел в конюшню в тот час. И граф овладел Варей беспрепятственно, и, ослепленный желанием, даже не сразу понял, что она досталась ему девственницей. Только увидев невинную кровь догадался об этом приятном обстоятельстве.

В жизни Елены он тоже был первым мужчиной, но та брачная ночь далась им обоим нелегко, потому что молодую жену трясло от страха в буквальном смысле — ее зубы выбивали нервную дробь. И Владимиру пришлось потратить пару часов только на то, чтобы успокоить ее и совершить наконец то, зачем они и уединились в спальне. К тому времени оба уже были так измучены, что даже он не получил желаемого удовольствия. О Елене и говорить не приходилось… «Делить его пламень» она научилась много позднее, когда воспоминание о первой боли несколько истерлось из ее памяти.

Варя же распахнулась ему навстречу совершенно без страха. С нетерпением, скорее свойственным мужчине или даме зрелого возраста. Еще до брака Владимир был близок с женщиной, которая набрасывалась на юного любовника с такой страстью, что временами ему казалось — она задушит его. Руками, ногами — чем угодно! Выдержать подобный натиск и остаться живым ему помогла, пожалуй, только молодость…

Теперь молодость, даже юность была на стороне его любовницы. Совсем неопытной — Варя даже целоваться толком не умела. Но схватывала науку страсти на лету, и губы ее быстро научились приоткрываться ему навстречу, а язык ласкать, и не только рот. Она хотела всего, что могло доставить ему удовольствие, вот в чем был Варин секрет. Не просто послушное следование его желаниям, а нетерпеливое раздувание пламени, которое охватывало обоих почти мгновенно. И Владимир просто не в силах был оторваться от красивого, нежного тела, так страстно желавшего его и дарившего столько радости!

Каждое утро он говорил себе, что пора прекратить все это, что скоро вернется Елена, дороже которой для него никого нет в мире, и они снова будут счастливы вместе. Но каждую ночь вспоминал, что такого огня, который охватывает его с Варей, уже не будет. И бросался к ней, ища тепла, пытаясь насытиться на всю жизнь.

Воспоминание о том, что случилось позже, когда Елена неожиданно вошла в спальню и увидела его с любовницей, до сих повергало Владимира в ужас. На лбу выступал холодный пот, и ладони становились влажными. Это был настоящий кошмар. Граф помнил, что даже плохо соображал в те минуты и ничего не мог толком произнести. Ему почудилось, будто реальность разломилась надвое, и он увидел то, чего быть не должно. Елена не могла увидеть их с Варей, узнать об этой запретной связи, даже догадаться! Это было совершенно невозможно, и все же это произошло.

Теперь, дождливыми питерскими вечерами, Владимир Иванович изредка позволял себе вспомнить то, что произошло у него с юной крестьянкой. И снова погружался в то лихорадочное возбуждение, которое переживал всякий раз, когда видел Варю. Несколько раз Владимиру Ивановичу даже пришлось проведать публичных женщин, но это он, конечно, не считал изменой жене. Все джентльмены делают это…

Его тревожила еще и мысль о ребенке, которого Варя носила под сердцем. Если, конечно, не скинула от испуга.

По дороге в Родники, куда наконец-то пригласила его жена, закутавшись в шубу, Владимир Иванович представлял, как он будет приезжать в Дубровку и мельком, исподтишка разглядывать Вариного мальчика. Наверное, ее уже выдали или вот-вот выдадут замуж, и ребенок родится в законном браке, поэтому даже приблизиться к малышу будет нельзя. Зачем навлекать на хорошенькую Варину головку гнев супруга?

Владимиру Ивановичу в этой роли виделся угрюмый, немолодой мужик с косматой бородой и волчьим взглядом. Конечно, Варя не будет любить его так, как своего барина. И, несмотря на то что граф считал свой скоротечный роман законченным, ему доставляла удовольствие мысль о том, что Варя ни к кому не будет испытывать влечения столь же страстного, какое чувствовала к нему. Он стал ее первым и, по сути, единственным мужчиной.

Владимир Иванович боялся встречи с супругой. Но все оказалось вовсе не так, как виделось ему. Когда он приехал и, робея, как гимназист, вошел в дом, жена выбежала ему навстречу, сияя от радости:

— Наконец-то! Ты!

И его сердце бешено заколотилось.

— Моя любимая…

Еще не сняв шубы, Владимир обнял ее так крепко, что Елена даже охнула. Засмеялась и поцеловала его в губы.

— Не озяб? Хочешь чаю?

— Нет, нет, — заверил граф. — Только твои руки могут меня согреть.

Лукаво улыбнувшись, Елена сжала его лицо теплыми ладонями.