Золотая ловушка - Татьяна Батенева Страница 15

Поляков объявил короткий привал, ему нужно было проверить какую-то вышку. Он скрылся в зеленых ветвях стланика-кедрача, которые пластались параллельно земле, словно большие кедры порубили на отдельные фрагменты и повтыкали в землю. Их стволы тоже были исковерканы, извиты и наклонены в одну сторону. Ветер с океана зализывал упругие деревья, словно пес языком свою жесткую шерсть.

Хвоя нагрелась на солнце, одуряюще пахло смолой. Маша сняла рюкзак, поискала местечко повыше. Курильска уже не было видно, вокруг со всех сторон до горизонта шершавилась хвоя кедрача, золотели и краснели пятна лиственных. Среди складок этого яркого по-восточному ковра лежало пронзительно-синее овальное озеро — драгоценный камень на пестром шелке.

Воздух, нагретый за пару часов, струился над влажной тайгой, добавляя пейзажу еще какой-то миражности. Ведь нигде такой красоты не увидишь больше, с горечью подумала Маша, а кто ее видит, кроме местных жителей? Да им не до красоты — выжить бы.

Вернулся Поляков, все стали подниматься, надевать рюкзаки. Оказалось, что с этой сопки дороги походников расходились. Ребята двинулись налево, в поселок, где у них была запланирована шефская встреча с солдатами из ракетной части. Поляков и его маленькая команда — направо, в глубину острова.

Тропа стала шире, и вдруг Маша поняла, что ступает по пружинистому настилу из тонких стволов, почти невидному под слоем опавших иголок, листвы и проросшей насквозь травы. Но ровные края этой деревянной дорожки не ос тавляли сомнений — настил был рукотворным.

— Да, эту гать еще японцы проложили, — покивал на ее вопрос Поляков. — Надо полагать, во время войны, у них тут флот стоял со стороны пролива, летчики-камикадзе в аэропорту базировались. А гать, видно, для переброски пехоты укладывали. Тут местами и болота, и пески-плывуны есть, так что поосторожнее, с настила не сходите, — посоветовал он.

Местами настил совсем врос в землю или затянулся песком, но все же явственно ощущался под ногами: километр за километром вился в распадки, поднимался по склонам сопок.

— Вот как японцы тут все обустроили, — с досадой сказала Маша. — Сколько лет прошло, а их дорога все цела. А мы уже шестьдесят лет тут, а нормальной дороги через остров так и не сделали. Только японское все уничтожаем: памятники на кладбище, в Южном уникальные скверы и сады камней, даже каменную арку в городском парке снесли, а кому она мешала?

Берг внимательно слушал. Поляков остановился, жестом пригласил посидеть на сухой обочине.

— Ну, японцы после Русско-японской войны, когда пол-Сахалина заполучили, тоже все русское постарались там уничтожить — нормальная тактика победителей, — неспешно сказал Поляков, доставая из рюкзака фляжку с водой. — А тут все, что они строили, в сущности, были военные объекты. А с кем им тут воевать — только с нами.

— Так и мы охотнее строим военные объекты, а не гражданские. — Маша спорила скорее с собой, чем с проводником. — Всепо годный аэропорт здесь сколько лет собираются построить, сколько раз обещали, а его все нет. Зато военный есть — дело принципа. А для людей? Надо же как-то и о людях подумать, если это наша земля и наши люди.

— Ну, насчет того, наша или не наша, — это же вопрос политический, — не сдавался Поляков.

— Как это политический? — Маша рвалась в бой. — Курилы с семнадцатого века наши казаки посещали. Это же факт. Курилороссию тут заложили аж в начале восемнадцатого, я еще студенткой была на раскопах рядом, на Урупе. Там и срубы русские откопали, и утварь, и кресты, и могилы поселенцев… В конце восемнадцатого тут уже геологоразведкой наши занимались! И айны добровольно приняли подданство России — если уж говорить о коренном населении. Крестились, русские имена имели. Екатерина их даже от ясака освободила — когда, в 1779-м?

— Ну да, айны… — Поляков покачал головой. — Японцы и русских тогда называли «рыжие айну»… Только у нас их не осталось ни одного человека, а в Японии живут. Да нет, я тоже считаю, что исторически у нас на Курилы не меньше прав, чем у японцев, а побольше, пожалуй. И в 1945-м их с боем взяли, а не в карты выиграли… Только политические интересы наши мне непонятны. А может, экономические. Ведь в девяностых годах тут четверть всех морских уловов Союза брали, а теперь… Свернули почти все, в частные загребущие руки отдали, браконьеров развелось видимо-невидимо. Их тоже японцы поощряют, скупают улов на корню, прямо в открытом море.

Берг внимательно слушал неожиданную дискуссию. Маша спохватилась: может, не все ему надо слушать, очень внимательному немцу?

— У вас как там, в Германии, относятся к территориальным спорам? — с улыбкой спросила она.

— У нас нет территориальной проблемы, — скорчив глупую фельдфебельскую физиономию, отбарабанил Берг. — Границы в Европе не подлежат пересмотру!

— О! — захохотала Маша. — А ведь могли бы кой-чего назад потребовать. И еще неизвестно, может, на волне перестройки и горбимании и получили бы.

Поляков засмеялся и поднялся первым. Берг и Маша двинулись за ним.

Пейзаж менялся: то над головой смыкались ветки тонких кривых березок, то приходилось пересекать каменистую осыпь, оскальзываясь и проваливаясь в мелкий щебень странного желтоватого цвета.

Вдруг Маша шарахнулась в сторону от разбойничьего свиста, который вдруг раздался из груды камней. Но вместо страшного Бармалея из-под них поднялись клубы пара, а затем хлестнул вверх метра на три фонтан горячей воды.

Берг замер на месте, потом суетливо сорвал с плеч рюкзак, достал «разгрузку» с аппаратурой, начал расчехлять камеру. Но фонтан медленно сбавил высоту и через полминуты совсем опал, оставив после себя лишь облачко пара.

— Фумарола, — как само собой разумеющееся изрек Поляков. — Мы идем по основанию вулкана, тут их много, фумарол, — то пар вырывается из недр, то кипяток, поэтому и говорю, не сходите с тропы, до нее не достанет нигде, проверено.

Берг продолжал стоять с камерой на изготовку, до того напоминая Маше кота, караулящего мышиную норку, что она даже рассмеялась. Но камни лежали смирно, словно и не они только что плевались кипятком и паром.

— Да тут теперь, может, через сутки выброс повторится, ждать бесполезно, не расстраивайтесь, по пути нам еще не раз такое чудо попадется, — утешил огорченного фотографа Поляков. — Камеру только не зачехляйте.

Двинулись дальше.

Часа через полтора решили сделать привал, поесть, отдохнуть. Поляков и Берг пошли собрать хвороста, Маша распаковала продукты. Пока Поляков варил на костре какой-то, как он выразился, «кондёр», Берг шастал вокруг, снимая какие-то ветки, кусты, огромные, чуть не в человеческий рост, лопухи. Маша насобирала ярко-желтого лимонника, нашла лиану актинидии с крупными, спелыми до прозрачности ягодами, по вкусу похожими на мускатный виноград.

Поев на удивление вкусной жидкой каши с тушенкой, запив ее душистым чаем с дымком и лимонником, путешественники полежали на нагретой солнцем хвое и двинулись дальше.