Женские шуточки - Энн Вулф Страница 14

– Господи… – прошептала Джейн. – Ты же не сделаешь этого со мной…

Цепляясь за последнюю надежду, Джейн подбежала к арабу, обслуживавшему ее за столиком.

– Месье… Ле сумка… Моя сумка… Она пропала…

Араб недоуменно развел руками. Из этой странной фразы, сказанной на непонятном ему языке, он понял только то, что от него что-то хотят. Сейчас Джейн дико жалела о пробелах в образовании и решила обратиться к языку жестов.

Лиси обожала играть в шарады и часто подключала к этой игре Джейн, которая сопротивлялась до последнего такому «насилию над личностью». Теперь Джейн предстояло загадать арабу «украденную сумку», чем она и занялась, изображая то сумку, то саму себя, сидящую за столиком, а потом отлучившуюся в туалет. Араб хлопал глазами, улыбался и разводил руками.

Джейн поняла, что рушится ее последняя надежда.

Выйдя из кафе, она почувствовала себя раздавленной. Куда ей идти? Что делать? Ни денег, ни телефона, ни знакомых, к которым она могла бы обратиться за помощью. Джейн шла, сама не зная куда, просто потому, что боялась остановиться и расплакаться. Свернув в узенькую улочку, ведущую к площади Джемаа-эль-Фнаа, она окончательно осознала размер своего несчастья. Множество незнакомых людей, и она – одна среди этого пестрого моря, сосредоточенного на своей жизни.

Это все из-за Лиси, неожиданно пришло в голову Джейн. Это – наказание. Если бы я не поступила так со своей подругой, не было бы ни Марокко, ни украденной сумки, ни одиночества. Сейчас бы я наверняка сидела в своей уютной гостиной и потягивала чай с корицей и ложечкой коньяка…

При мысли о доме, о пушистом ковре, о мягком диване и кипе бумаг, разложенных на нем, у Джейн на глаза навернулись слезы. Не в силах больше сдерживаться, девушка уселась на какой-то деревянный ящик – первое, на что упал взгляд, размытый подступающими слезами, – и, закрыв лицо руками, заплакала.

– Ай, дэвушк… – раздался мужской голос над ее головой. – Такой красивый – и плакать. Не плачь, я тебя взять в жены.

Только этого недоставало! – разозлилась Джейн. Даже поплакать не дадут спокойно! Что за народ – мужчины!

– Спасибо, не надо замуж… – ответила она, не раскрывая лица, и тут же поняла, что представитель этого наглого «народа» – первый человек в Марракеше, который заговорил с ней по-английски. Что, если он действительно может ей помочь?

Джейн промокнула подушечками пальцев мокрющие глаза, мгновенно мобилизовалась и подняла голову. Перед ней стоял пожилой араб с черной бородой, такой длинной, что под ней спрятался даже его кадык.

– Чем магу памочь? – любезно поинтересовался он на ломаном английском. – Американа?

– Американа, американа, – обрадованно кивнула Джейн. – У меня украли сумку, а в ней – все мои вещи. Телефон, деньги, документы – все! Если бы вы помогли мне позвонить… Нашли бы телефон… Вы бы мне очень помогли!

– Телефона… – задумчиво повторил араб. – Падажди, красавиц, будет телефона…

После этой обнадеживающей фразы он отошел от Джейн и направился к группе арабов, которые стояли неподалеку и заколачивали какие-то доски. Джейн искренне надеялась на порядочность этих людей, но в голове то и дело всплывала недавно услышанная история о какой-то женщине, которая была похищена и стала пятьдесят пятой женой какого-то местного сластолюбца.

А ведь у меня даже нет документов! – продолжала накручивать себя Джейн. И никто, кроме Лиси, не знает, что я уехала в Марокко! Джеймсу я ничего не сказала. А Лиси… Если Лиси поверила во всю эту сказку с амнезией, то и она, можно сказать, ничегошеньки обо мне не знает! Господи, да никому даже не придет в голову искать меня здесь!

Джейн до того перепугалась, что уже готова была вскочить с деревянного ящика и бежать, куда глядят глаза. Но бежать было поздно – араб уже возвращался.

– На, красавиц, – он протянул ей пластиковую карту, – друг сказал, на пазванить будет. Удача тебе. Телефона там, – ткнул он пальцем в переулок, из которого Джейн вынырнула на площадь.

Пробормотав слова благодарности, Джейн побежала разыскивать автомат. Обнаружив его, она испытала такую радость, какой не чувствовала даже тогда, когда закончила очередной труд об олеандровом бражнике.

Но радость ее оказалась короткой и преждевременной. Денег хватило лишь на то, чтобы дозвониться до Джеймса и услышать вежливый голос, записанный на автоответчик.

– Черт! – прорычала Джейн и изо всех сил стукнула кулаком по автомату. – Черт, черт, черт!

Проходящие мимо арабы неодобрительно покачали головами. А что еще взять с белых женщин, которые бродят по улице с непокрытой головой?

О том, чтобы вернуться к арабу, который дал ей карточку, Джейн даже не думала. Не стоит испытывать судьбу дважды – вдруг он решит, что Джейн – одна из легкомысленных девиц, которым все равно, как зарабатывать деньги? Иначе говоря, шлюха, которую можно запросто продать в бордель.

Что же делать? Плакать Джейн уже расхотелось. Что толку от слез? Ими проблем не решить. Закусив губу, Джейн продолжила свое бездумное странствие по Джемаа-эль-Фнаа, терпеливо снося любопытные взгляды местных жителей, которые пялились на нее, как на заморскую диковинку, какой она, в сущности, здесь и была.

Мгла окутала небо бархатным палантином, которое кто-то очень терпеливый и аккуратный обшил крупными стразами звезд. Джейн сидела на деревянной скамеечке и разглядывала звезды. Отчаяние давно уже сменилось усталостью, а голод – безразличием. Джейн понимала, что звезды не укажут ей путь, но, глядя на них, она сознавала, что является всего лишь песчинкой, нет, даже не песчинкой, а молекулой в сравнении с бесконечной Вселенной. А стоит ли молекуле так убиваться из-за своих мелких, молекульных проблем?

Джемаа-эль-Фнаа на закате казалась какой-то сказочной площадью. Факиры, танцовщицы, множество людей, готовящих ароматное мясо на жаровнях, казались персонажами «Тысяча и одной ночи». Джейн не удивилась бы, увидев на площади гадалку или настоящего колдуна. Как будто площадь в одно мгновение преобразилась и вместила в себя все волшебство Востока.

Марокканцы оказались не такими уж страшными людьми, и страх стать пятьдесят пятой женой в гареме или шлюхой в местном борделе уже не беспокоил Джейн. Она могла сидеть, где угодно, и никто не гнал ее, хоть она ничего не заказывала и не покупала. Кое-кто даже предлагал ей угоститься снедью, приготовленной тут же, на площади, и Джейн заставила себя съесть пару ложек тажина – мяса, запеченного с овощами.

Надо было что-то делать, но она по-прежнему не понимала, что именно. Жизнь как будто остановилась, сконцентрировалась в этом сказочном месте. Сидя здесь, в центре этого почти мистического действа, Джейн впервые задумалась над тем, для чего она живет, чего хочет от этой жизни. В надежных стенах дома все казалось простым и понятным: наука, работы, может быть, даже амбиции. А здесь… Здесь эти статьи, диссертации, студенты и декан Смизи – все казалось каким-то призрачным и нереальным. И, уж тем более, никак не могло претендовать на цель всей жизни Джейн. И, подавно, не могло скрасить ее одиночества…